Вновь пауза. В ожидании продолжения Конгер переступил с ноги на ногу и медленно потянулся к брючному ремню. Шериф, опустив взгляд, задумчиво крякнул.

– Ладно, поверю вам на слово, – сказал он, отступив на шаг. – Как бы там ни было, всерьез никто не пострадал. А этот Уиллет – задира известный.

– Что ж, тогда доброй вам ночи, – сказал Конгер и двинулся было дальше.

– Еще одно, мистер Конгер. Пока вы не ушли. Не возражаете, если я на ваше удостоверение личности погляжу?

– Нет. Вовсе не возражаю.

Пошарив в кармане, Конгер подал шерифу бумажник. Шериф, приняв его, направил на него луч фонаря, а Конгер замер, едва смея дышать. Над бумажником потрудились изрядно, изучив и исторические документы, и реликвии прошлого – любые бумаги, какие только могли иметь отношение к делу.

Наконец Дафф отдал бумажник обратно.

– О’кей. Извините за беспокойство.

Фонарь в его руке погас.

Вернувшись в дом Эпплтонов, Конгер застал хозяев сидящими у телевизора. На вошедшего постояльца они даже не оглянулись, и Конгер остановился в дверях.

– Могу я кое о чем вас спросить? – сказал он.

Миссис Эпплтон неторопливо повернулась к нему.

– Позвольте спросить… какое сегодня число?

– Число? – Миссис Эпплтон смерила его пристальным взглядом. – Первый день декабря.

– Первое декабря? Но как же так… ведь ноябрь только-только закончился!

Хозяева уставились на него, точно на полоумного, и тут Конгер понял, где допустил ошибку. В двадцатом веке еще пользовались старым, двенадцатимесячным календарем, и потому за ноябрем следовал сразу декабрь: квартября между ними не существовало!

Осознав это, Конгер негромко ахнул. Выходит, завтра… второе декабря уже завтра!

– Спасибо. Спасибо, – пробормотал он, направившись к лестнице.

Вот идиот, как же он мог позабыть! Согласно газетным заметкам, Основателя взяли под стражу второго декабря. Завтра, всего-навсего двенадцать часов спустя, Основатель появится в городке, обратится к людям, а после будет схвачен и увезен.

День выдался теплым и ясным. Под подошвами туфель мягко похрустывал подтаявший снег. Конгер шагал вперед, вперед, мимо деревьев, покрытых тяжелыми белыми шапками. Перевалив через холм, он направился дальше, поскользнулся, съехал по склону вниз, остановился и огляделся.

Вокруг было тихо: ни звука, ни движения, ни единой живой души, куда ни погляди. Вынув из поясного ремня тонкий стерженек, Конгер повернул его рукоять. Спустя недолгое время воздух перед ним замерцал, подернулся легкой рябью, и в снег плавно опустилась хрустальная клетка. Конгер вздохнул. Видеть ее он был рад: в конце концов, клетка – единственный путь обратно.

Взобравшись на гребень холма, он упер руки в бока и удовлетворенно окинул взглядом окрестности. Под холмом простиралось, тянулось до самой окраины городка ровное голое поле, слегка припорошенное снегом. Хадсонс-филд. Здесь и появится Основатель. Здесь обратится он к людям, здесь будет арестован властями.

Вот только прежде чем они явятся, Основатель умрет. Умрет еще до того, как скажет хоть слово.

Вернувшись к ажурной хрустальной сфере, Конгер толкнул дверцу, вошел внутрь, снял с полки винтовку, ввернул на место затвор. Теперь винтовка была полностью готова к стрельбе, однако Конгер на минуту задумался: а стоит ли брать ее с собой?

Нет, не стоит. Возможно, до появления Основателя не один час – что, если за это время сюда придет еще кто-нибудь? Увидев Основателя, идущего по полю, Конгер вполне успеет вернуться и взять винтовку.

С этими мыслями он взглянул на стеллаж, снял с полки аккуратный округлый сверток, развернул пластиковую пленку, взял в руки череп, повертел его так и сяк… и невольно похолодел. Вот он, череп того самого человека, череп Основателя, хотя Основатель еще жив и сегодня, в самом скором времени появится здесь, на заснеженном поле, в какой-то полусотне ярдов от клетки.