– А что будет потом? – вырвалось у нее.

– Не знаю, – честно признался Юрий. Чувствуя, как она вся дрожит он, стал целовать ее губы, глаза, щеки.

Плача и улыбаясь, Людмила отвечала на горячие поцелуи. Ей казалось, что это будет длиться вечно. Так было сладко ощущать себя в страстных и крепких мужских объятьях. Она уже стала забывать об этом.

– Это невероятно, но ты должна поверить мне, – обнимая ее, возбужденно сказал он. – Ты снилась мне. Я запомнил каждую черточку твоего лица, твои роскошные волосы. Значит, Бог все-таки есть, и я благодарен ему за тебя. Я был очарован, еще не видя тебя твоим голосом. Там, в холле…

– Не вспоминай, пожалуйста, про холл, – улыбнулась она. – Я так была сердита на тебя.

– Я люблю тебя, – выдохнул он и вновь приник к ее губам.

Но Людмила уже успела справиться со своими чувствами.

– Юра! Не надо больше, – умоляющим тоном произнесла она. – Пойдем отсюда. Пора.

– Подожди. Еще немного, – шептал он, не выпуская ее из объятий. Его глаза расширились и заблестели. Милее и желаннее этой женщины не было никого на свете.

Людмила сделала робкую попытку высвободиться, но не смогла. Однако, когда его горячая рука скользнула вниз и прошла по округлому бедру, а затем пробралась под кофточку и прикоснулась к груди, Людмилу будто током ударило. Она, что есть силы, уперлась руками ему в грудь и вырвалась из его рук… Внутри нее все сжалось и заледенело. Едва дыша, посмотрела отчужденным взглядом.

– Что с тобой? – растерянно спросил он.

– Ты обо мне подумал?

– Не понимаю…

– Ты все прекрасно понимаешь. Не притворяйся. Тебе захотелось, чтобы прямо здесь, сейчас…

– Знаешь, я бы соврал, если бы ответил – нет. Но…

– Всем вам нужно только одно. И ты такой же! – с горечью выкрикнула она. – А я то, дура… – разом хлынувшие слезы не дали ей договорить.

«Как хорошо, что вовремя пришла в себя, – промелькнуло у нее в голове. – Потом бы было поздно. Он такой же, как все тут. Такой же…» – Слезы душили ее.

– Я прошу тебя, умоляю! Оставь меня в покое. Я боль-ше ни-че-го не хо-чу, – вымолвила она дрожащим голосом и заплакала навзрыд, закрыв лицо руками.

Юрий ничего не ответил, только отшатнулся, как от удара, повернулся к реке и словно закаменел. Людмила, внезапно ощутив себя одинокой и беззащитной, бросилась бежать к санаторию.

Юрий в подавленном состоянии пришел в номер и молча улегся на кровать.

– Что-то ты рано пришел? Мог бы еще погулять, – добродушно сказал Михаил Семенович. Он сидел за раскладным столом и писал. По всему столу были разложены исписанные листы бумаги.

– Я уже нагулялся, – мрачно ответил Юрий, давая понять, что не расположен к продолжению разговора.

Михаил Семенович искоса глянул на него, в недоумении пожал плечами и вновь принялся за свой труд.

Юрию вновь приснился сон. Он в полдень подходил к своей заветной скамейке, намереваясь полюбоваться Волгой. Вдруг услышал крик с мольбой о помощи. Этот голос, хоть и искаженный диким страхом, он узнал бы из тысячи других. Не теряя ни секунды, сознавая, что промедление подобно смерти, он молнией метнулся к обрыву. Первое, что бросилось ему в глаза – это посиневшие пальцы женских рук, судорожно сжимающие ветку кустарника, пригнутую к земле. Ветка была готова вот-вот обломиться под тяжестью повисшего на ней тела. И когда он, с размаху, упав на колени, протянул руку вниз, она все-таки обломилась. Казалось, вместе с ней оборвалось и его сердце, но каким-то чудом он все же успел ухватить Люду за запястье и не дал упасть на камни. Когда он вытащил ее наверх, насмерть перепуганную и выпачканную сырой землей, то едва смог произнести: