Делал бы то же самое.

Что и зачем – не спрашивай.

Просто смотри в глаза мои.

//Как известно, Семён Будённый ездил на кобыле. Знать, разбирался в предмете!

Яна в 17:55

Он помнит вкус победы,

Но жить – хоть вой, хоть плачь.

Года, увы, для деда —

Не лекарь, а палач.

Дима в 18:20

Настанет мор, болезни, войны,

Людской планета сбросит груз,

Но только бронзовый Будённый

Всё будет свой топорщить ус.

Яна в 18:30

Стоять он будет, полон силы,

Готов к любви, готов к войне.

А неподвижная кобыла

Вздохнёт порою о коне.

Дима в 19:13

Ещё четыре строчки,

И по делам пойду я,

Но только вместо точки

Поставлю запятую.

Яна в 19:16

И я пойду куда-то,

Где есть бильярд и пиво,

И в области разврата

Найдётся… перспектива.

Рабочий день подошёл к концу, а вечер, не менее содержательный и занимательный, только начинался. «Больше мы не пересечёмся» – подумал напоследок нечаянный футуролог и принялся сворачивать свою бурную деятельность, – «это отнимает слишком много времени». Однако прежде чем уйти, он распечатал поэтический винегрет и заглянул с ним в закуток В. Ленинградцева. Тот скептически встряхнул бумагой, пробежался одним глазом по тексту и категорически заявил: – Шекспир – отдыхает. – Потом подумал и добавил, что для науки это, впрочем, особого интереса не представляет, а заболевания такого рода с точки зрения психиатрического анализа следует лечить посредством химиотерапии. Он пробежался кончиками пальцев по книжке, в которой и беглый взгляд со стороны безошибочно угадывал нечто медицинское. Дима поинтересовался, не желает ли товарищ аналитик провести в неблизкий путь «нашего дорогого путешественника». Ленинградцев виновато вздохнул и сообщил, что планы его несколько иные, что через полчаса у него назначено. А пока, знаете ли, он собирается отвлечься от работы, от мороки с кандидатской, и наскоро набросать, в тезисах, ни что иное, как национальную идею, поскольку на его персональной страничке в сети образовалось свободное место. Слегка удивившись, чем решил заняться коллега, Дима вслух пожелал тому удачи и вышел вон.

В условленном месте, неподалёку, со слегка отстранённым видом изучая стенд отечественных торговцев солнцезащитными изделиями Поднебесной, ожидает недостающих сотрудников Андрей, время от времени что-то подправляющий то в одном, то в другом электронном устройстве, которыми он обвешан, будто ёлка шишками. Проводить его собрался небольшой, но дружный коллектив, между прочим обсуждающий тех, кто прийти хотел-хотел, да не смог. Слышится голос Димы: – Питер передаёт самые тёплые пожелания и извинения такой степени глубины, что я даже не уверен, удалось ли мне донести их без потерь. У него очередная клиентка. – Андрей комментирует: – Мало ему работников компании! – Затем, театрально оглянувшись – нет ли вокруг посторонних? – добавляет: – Снова будет вещать ни в чём не повинной жертве про шишки из Алупки. – На это сотрудники со стажем реагируют смехом, а один новенький, который ведёт себя довольно стеснительно и смеётся робко, затем несколько раз проговаривает про себя последнюю фразу, заметно шевеля губами. – Да уж, – заключает кто-то, – не совсем приличный анекдот.

Солнце, скрывшись за спинами зданий, позволяет прохладе выбраться из тени; компания трогается с места в сторону ближайшего кафе, где уже заказан столик. По дороге Андрей загодя начинает то сыпать шутками, то, внезапно делаясь серьёзным, делиться своими планами. Чуть погодя, почти у входа, вдруг приостановившийся Дима, изображая на лице смятение и воздев руку, произносит: – Каждый новый шаг мне даётся с болью… – На это гвоздь программы признаётся: – Честно говоря, таких признаний мне ещё никто не делал. Мне тоже неохота с вами расставаться, ребята… – Однако Дима разъясняет: – Нет, постой… Это всё мои новые туфли… – Все смеются и входят в кафе.