За окном теперь не было ничего, если не считать пустыни. И если наблюдательный взгляд различил бы вокруг и песок, и камень, и какую-никакую растительность, взгляд фантазёра мог бы прикинуть, что, возможно, камни когда-то были сложены в дома, а вокруг зеленели сады, то Андрей всю дорогу видел только безжизненное пространство. Тем не менее, вдруг он почувствовал странное беспокойство, стал поглядывать на часы, а потом и вовсе спросил: – Is the border near? – С переднего сиденья обернулся охранник и ответил: – The border is behind. – Затем он широко улыбнулся, обнажая неровные зубы, и добавил: – Welcome to Kurdistan.8

Ещё немного времени, и небольшой городок, где не встретишь ни автомобильных заторов, ни блестящих внутренним светом витрин, где на улицах не встретишь дефилирующих дам, потому что господа предпочитают держать их взаперти, городок этот, серый от пыли и яркий от солнца, встретил Андрея без лишних церемоний: ни оркестра при въезде, ни транспарантов с приветственными словами, ни детишек с цветами. Автомобиль, сбавив обороты, сквозь неровные ряды одноэтажных домов доехал до центра и вкатился в ворота весьма солидного строения. Приехали.

Рабочее место у оконного проёма, так плотно закрытого сложной системой жалюзи, что о наличии окна можно догадываться только исходя из соображений архитектурно-геометрической целесообразности; сухой кондиционированный воздух, в котором солидные дяди без дискомфорта носят галстуки и пиджаки; ровный гул оборудования, звуки нажимаемых клавиш – вполне производственная тишина. Офисы в этой части земного шара мало отличается от прочих: техника как техника, интерьер как интерьер. И люди, в общем-то, такие же, как и везде, если только не обращать внимания на их забавный акцент, удивительно похожий на русский. Как и везде, где используют английский язык в силу сознательного выбора, а не по факту рождения, с вами они говорят коротко и ясно.

Другое дело еда. Поначалу, когда Андрея, увлёкшегося решаемой задачей (он вёл непростой производственный разговор сразу с тремя весьма отдалёнными собеседниками), с трудом оторвали от важного процесса и пригласили к общему столу, он отнёсся к приёму пищи без каких-либо эмоций, машинально препровождая пальцами в рот незнакомые кушанья, которые отчего-то здесь все едят руками. Но ближе к вечеру, почувствовав лёгкое недомогание, гость во избежание непоправимых последствий для своего имиджа в глазах хозяев спешно отправился искать кабинку, специально оборудованную для избавления от тяжести в желудке.

Поиски были недолгими, кабинка оказалась свободной. Устроившись, Андрей огляделся: дома он бы привычно потянулся за иллюстрированной книжкой из истории христианского востока, кем-то и как-то случайно занесённой, да так и оставленной на полочке; содержание текста, между прочим, из-за чтения фрагментарного и необязательного, едва какой-то частью перебравшись в сознание, чуть погодя совершенно выветривалось и почти целиком, не считая некоторых гравюр с изображением всадников, полностью закованных в латы, оставалось только на бумажном носителе. Здесь же народ предпочитал газеты. Разобрать в них, правда, кроме картинок и цифр ничего нельзя, поскольку для передачи информации мало того, что используется непонятный язык, так ещё запись ведётся справа налево и незнакомыми буквами. И нет ведь, чтобы сказать: мол, ребята, ошиблись мы, давайте сюда ваш алфавит… По возвращению Андрея ждало приглашение посетить кабинет шефа, весьма настоятельное – охранник, ещё утром выступавший в роли сопровождающего и, между прочим, по дороге развлечения ради показывавший иностранцу пистолет, а теперь выполняющий функцию посыльного, держал руку на кобуре. Конечно, просто по привычке, но всё же… – Do not leave the office without a guard,