«С другой стороны, я ведь сейчас и не лазутчик вовсе, сам себе возразил он. – Я сейчас ученик лекаря. То есть совсем другой человек. Мало ли что этот невнимательный тип проморгать способен? Он ведь с утра до ночи только о порошках с пробирками думает! Где ему по сторонам глазеть, да еще и запоминать увиденное. Он и мыслить-то должен по-другому: это не лечат, этим не лечат? Тогда это неинтересно – примерно вот так вот!»

Повеселевший Эрик облегченно вздохнул и пошел дальше, похрустывая снегом.

«Герцогиня моет пробирки и играет в пиратов, а герцог, одетый хуже огородного пугала, самолично занимается переноской собачьих семейств с места на место. Может, все не так страшно, как мне спервоначалу показалось? Может, я просто попал в обыкновенный дурдом, да не понял этого? Интересно, кого я еще сегодня встречу?»

«Что, нашел для себя оправдание и успокоился?» – пробурчал лазутчик в его голове, но Эрик его гордо проигнорировал.

Эрик лежал, слушая, как потрескивают дрова в камине, и глядя, как пляшут по потолку отсветы каминного пламени.

Там, на потолке, мчалась фаласская конница, извивались в страстном танце смуглые большеглазые танцовщицы, спешили вдаль к незнакомым волшебным городам караваны, ведомые высохшими от зноя жилистыми проводниками, мастерами боя на мечах и знатоками удивительных историй. Таинственно улыбались прекрасные принцессы и волшебные девы, рычали тигры и львы да хмурились великие воины, приглядываясь к очередному дракону. Драконы ревели, извергая пламя, седобородые мудрецы плели интриги и высказывали пророчества, а великие полководцы вели в битву несметные армии.

Там, на потолке, рождались мириады волшебных сказок и удивительных историй, и если суметь хоть некоторые из них услышать, увидеть и запомнить…

Эрик и сам не знал, чему улыбается, но прогнать с губ улыбку не получалось. Ну и ладно, все равно темно и никто не видит. А если бы и видел… мало ли чему может улыбаться ученик лекаря?

«Все хорошо, но что, если ты все-таки свихнешься от этих своих сказок?»

«Заткнись!»

«Заткнись? И это все, что ты мне ответишь?!»

«Заткнись. Это все. Не мешай мне чувствовать себя счастливым».

За окном опять идет снег. Скругляя, сглаживая все звуки. Так хорошо лежать здесь, прислушиваясь к потрескиванию пламени, к снежному шепоту за окном, так хорошо иметь «легенду» и быть счастливым. Ученику лекаря приятно лежать здесь, где он и в самом деле ощущает себя дома, где ему хорошо, где его не обидят, где о нем позаботятся, а лазутчику… лазутчику хорошо и приятно внутри «легенды». «Легенда»… так вот что является домом лазутчика!

А еще говорят, что у лазутчика ничего нет, что он лишен собственности! Ничего себе – нет! Ничего себе – лишен! Да любой дом, даже такой вот замок, уничтожить проще, чем крепко сколоченную легенду! Да и защищает хорошая легенда получше иных стен. Так что не стоит спорить что реально, а что нет. Кажется, это и так ясно.

Ученик лекаря и лазутчик… нет, не так… ученик лекаря и ученик лазутчика, так будет правильно. До уровня моего нового наставника мне еще тянуться и тянуться. И не только как лекаря, как лазутчика – тоже.

«Нам будет трудно, но вместе… вместе мы справимся», – вдруг подумал Эрик, и его губы вновь сами собой сложились в улыбку.

Он и сам не мог бы сказать, кого имел в виду под этим своим «мы». Себя и Шарца? Обе свои ипостаси? Себя, своего наставника и всю его семью? А может, просто весь Олдвик, начиная с герцога и герцогини?

Ему было все равно. Радость не требует объяснений.

Идет время, и ты привыкаешь к новой жизни. Привыкаешь, осваиваешься, пока в один прекрасный момент не понимаешь, что счастлив. Прошлое кажется навсегда прошедшим, похороненным, забытым. Прошлое кажется смутным сном, от которого поутру ничего не осталось. Жуткие призраки рассеялись навсегда.