– Стоп! – сказал Маран. – Держи картинку!

Что такое? Дан даже привстал от возбуждения. На экране в задержанном компьютером кадре, застыл маленький конный отряд… не конный, разумеется, отряд всадников, ехавших на крупных животных с широкими плоскими спинами, разглядеть их в подробностях, как и наездников, сверху было трудно.

– Возьми шире, – распорядился Маран. – Уменьши план.

Дан одобрительно кивнул. Конечно, тех возможностей, что при нормальной исследовательской работе, у них не было, астролет ближнего радиуса не имел зондов, которые можно направить, куда угодно, но какой-то резерв для маневра все же оставался. С той высоты, на которой они летели, в зону обзора попадал огромный участок или, учитывая движение, полоса поверхности, а на экран выводилась лишь узкая лента по осевой. Однако в памяти компьютера обозреваемый кусок фиксировался, естественно, целиком, и можно было затребовать всю картинку, что Маран и сделал.

Степь стала уменьшаться, отряд превратился в точку, но ничего нового в кадре не появилось.

– Иди против направления их движения, – сказал Маран.

Картинка поползла наискось назад, и уже на самой границе обозреваемого пространства остановилась. В правом нижнем углу экрана появился фрагмент… Чего?

– Крупнее, – приказал Маран, и поверхность степи двинулась навстречу.

Вбитые в землю тонкие деревянные колья соединяла толстая веревка, протянутая в три ряда и обмотанная вокруг каждого из кольев несколько раз, для вящей крепости, видимо. За этим импровизированным забором… Дан с улыбкой подумал, что Ника с ее склонностью к лингвистическим шуткам немедленно окрестила бы забор редкоколом, поскольку промежутки между составлявшими его кольями были солидные, скорее всего, из-за недостатка в этой безлесной степи материала… за неровной линией забора стояли пирамидальные сооружения в примерно полтора, от силы два человеческих роста, больше всего похожие на палатки… Это и были палатки, ветер прогибал полотнища стенок и раскачивал некоторые из них, незакрепленные, очевидно, заменявшие двери. Полотнища выглядели тяжелыми, наверно, были кожаными. Вокруг палаток валялся всякий хлам: куски этой самой кожи или схожего материала, еще какое-то рванье, обглоданные кости, охапки жухлой травы, спутанные веревки. Кое-где виднелись островки пепла и углей, окруженные камнями – примитивные очаги, надо полагать, рядом с одним из них стоял и котел, большой, кривобокий, черный от копоти. И среди всего этого копошились люди, по преимуществу, дети. И бродили верховые животные. Разглядеть детали было трудно, но главное… Дан чуть не задохнулся. Он вскочил, рискуя удариться головой о потолок.

– Маран! Маран! Ты видел?! Нет, ты видел? Черт меня побери! Сто чертей! Тысяча! Нет, скажи, ты это видел?

Он тут же забыл, что устал, что ему хотелось домой, что он мечтал взять книгу и погрузиться в кресло или растянуться на диване и не вставать день, два, неделю, все забыл, его охватил знакомый азарт, он оглянулся на Марана, как тот, Маран молчал, но глаза у него подозрительно блестели.

– Что вы там такое высмотрели? – спросил пилот растерянно.

– А ты не заметил?

– Чего?

– Ты на верховых животных взглянул?

– Ну?

– У них же шесть ног! Шесть конечностей, понимаешь?

– Что из того?

– А у людей-то четыре!

Эвальд помолчал и спросил:

– Они что же, на жуках ездят?

– Почему на жуках? – удивился Дан.

– Реплика вполне уместная, – заметил Маран. – На Земле, например, водятся жуки, пауки, кальмары, многоножки…

– Насекомые или моллюски. Они слишком низко организованы, чтобы их можно было приручить, – возразил Дан.