И только я отошел от постоялого двора, как услышал негромкий разговор де Куэрона с неизвестным.

– Завтра выезжаем на рассвете. Со мной четыре человека, остальные – чужие. Перед лесом я выставлю своих людей в три двойных дозора, сам буду в правом. Возьму с собой одного щенка – он кажется опасным. По крайней мере, купец говорит, что никогда не видел такой работы с оружием, так что его я убью сам, чтобы все получилось наверняка. Лучник всего один и тот – баба. Стреляет, правда, хорошо, и к ней мне не подобраться. Попробую подлить ей сонного в питье, надеюсь, поможет. Она обычно не едет, идет пешком около третьей повозки, там же держит лук и стрелы.

– Так яду ей и все дела – потом прирежем, на тебя никто не подумает.

– Нельзя. Если уснет – народ только посмеется, типа не вовремя у бабы кровь пошла. А вот если помирать начнет – тут уже другая реакция будет. Так что только сонное и то только слабое, чтобы замедлилась, – де Куэрон прокашлялся и продолжил: – Как захватите обоз – купца и слуг хоть огнем жгите, но чтобы живые были – мы же их спасти должны. Если меня заподозрят – конец нашему делу, больше ни одного барана привести не смогу. Напоминаю – на грабеж у вас десять минут, не больше. И еще – уводите только повозки с товаром – не хочу до Амьена пешком идти, да и у купца должно хоть что-то остаться. Все-таки охранник я или кто?

– Или кто – или кто, – с тихим смехом ответил собеседник. – Ладно, девицу мы из арбалета приголубим. Да не волнуйся ты, не впервой!

– Вот то-то, что не впервой – не расслабляйтесь. Ладно, удачи!

Весь разговор я пролежал, вжавшись в землю, не шевелясь, в лучших традициях ирокезов. Вымок в росе, продрог, но себя не выдал.

Вот уж действительно повезло так повезло! На самом деле я этому типу изначально на грош не верил и, если бы он пошел со мной в дозор, следил бы за ним в оба глаза. Ну не должен командир сам идти в охранение. Его дело – командовать. Так что хрен бы он меня врасплох застал. Но вот с остальными что делать? Предупредить? А кто мне поверит? Да тот же Фурнье на смех поднимет – тоже мне – щенок на матерого пса хвост поднял! И от остальных другой реакции ждать не приходится.

Кроме того, а кто те четверо, на чью помощь наш бравый командир рассчитывает?

Так что поговорить я могу только с Мартой. Но когда? В какой момент и куда де Куэрон снотворное сунет?

Делать нечего, придется идти в спальню, на радость окружающим – благо сегодня она одна в комнате. Вот ведь повод для сплетен будет! Но по-другому нельзя, жизнь дороже.

Моя смена закончилась в три часа и, под одобрительные смешки старших товарищей, я направился в комнату Марты, расположенную на втором этаже. А поскольку дверь изнутри была закрыта на задвижку, я, как истинный кабальеро, полез в окно. Нашел во дворе лестницу, приставил к стене, тихонько поднялся, ножом аккуратно снял крючок, державший ставни, открыл их и тут же получил каким-то тазом по морде! Громко, больно, обидно, понимаешь, да? Из соседних окон грохнул здоровый мужской хохот – видимо, народ давно ждал от меня решительного поступка, а от Марты подобной реакции.

Вот и совершай рыцарские подвиги во славу прекрасных… хм… гм… да, прекрасных дам, а какие они еще бывают?!

Тем не менее я твердо решил, что битая морда – не повод отказываться от своих планов и, кряхтя как старый дед, таки влез в то окно.

И уже Марта испуганно прижала руки к лицу – маски на ней не было. Но в ярком лунном свете я успел все рассмотреть. Вот клянусь – тех мерзавцев, что сотворили такое с женщиной, казнить надо, причем в лучших местных традициях, как за святотатство. Лица не было вообще. Глаза, губы и страшное переплетение шрамов. Господи, как же она это пережила? Как она вообще после этого человеком смогла остаться? Да за один ее смех ее к лику святых при жизни причислить надо. Или это я святотатствую? Но и ладно. Вернусь, найду Транкавеля – упрошу, оплачу. Он же врач, он поможет! Должен помочь!