– Неудобно как-то…но Светка его уже не слушала, тащила вглубь леса по заросшей тропинке, что – то рассказывая про лошадей. Гошка в коневодстве совсем не разбирался, поэтому, только молча кивал. Возле домика лесника именинницу уже поджидал дядя Лёша, устроившийся работать в каком-то НИИ в Москве, с букетиком живых цветов и таким же тортом, привезённым из столицы России. Дракон почувствовал себя вдвойне неудобно, ещё и одет не празднично. Дядя Лёша сгладил его конфуз тем, что сказал:

– Он тоже был не готов к празднику, сюда на дачу приехал из Чайковского, в свитере, порванных джинсах и кроссовках, которые пришлось поменять на тапочки.

Гоша понимающе кивнул, кроссовки ему были ближе, чем лекция о коневодстве; каждый вечер драго выкидывал его обувь в форточку, приравняв этот аксессуар к бактериологическому оружию, смешанному с гербицидами и пестицидами, придуманного для истребления такого классного парня, как бонсай драго. Пока Гоша не заказал сапоги, не пролезающие в форточку, и этот классный парень, производил сложные геометрические расчёты, создавал механические приспособления, но пока у него ничего не выходило и сапоги стояли на привычном месте. Гоша соскучился за цветком. Дядя Лёша помогал Светлане накрыть на стол, сожалея, что система экстренного питания попала в нехорошие руки, после принудительной приватизации. Её обложили налогом, и не понятно, кому он идёт. Если раньше никто не знал этих двух из ларца, и не принимал их всерьёз, то сейчас эти двое, перебравшиеся в избирательную корзину, стали политиками, и по очереди становятся президентами. Всё государство в их руках. Светка прервала этот грустный разговор, напомнив, что у неё день рождение бывает раз в году, а политика, она вечная. Вслед за поздравлениями и шампанским, закипел чайник и настало время чая и душевных бесед, Светка из загашника достала последнюю баночку вареньевого варенья. Гошка вертелся и недовольно крутил носом, который был, не так чувствителен в преображённом человеческом виде. Дядя Лёша обратил внимание на беспокойство дракона:

– Я тоже чувствую, но думал, что мне показалось.

Светка посмотрела на мужиков, зашмыгала принюхиваясь; да нет, ничем и ничто не пахло, чего это они так на неё вылупились, как – будто она воздух испортила, и замолчали враз, как-то подозрительно. Лёша прояснил ситуацию:

– Детством пахнет. Волшебством!

Точно, – подтвердил Леший. И дядя Лёша выгнал всех на улицу. Гошка постеснялся раздеваться перед женщиной, но Леший справился и сам, вытащив, из – под дома, закрытый сундук, с большим замком. Гошка принюхался:

– Завсехой пахнет.

Дядя Лёша подтвердил. Светка всплеснула руками:

– Я знаю, где у отца топор хранился.

(Она разбойника отцом называла.)

– Давайте откроем, а вдруг там клад.

Дядя Лёша сказал, что если бы кладом пахло, то он бы, даже, под дом не лез. А Гошка добавил:

– Ты что, волшебную печать не видишь? Не клад это, а сундук ненужных волшебных вещей, и хозяин у него есть, и вскрывать его нельзя. Ты не забыла ещё, как ящеркой вокруг болота бегала? С волшебными вещами не шутят, Света!

Давай-ка мы этот сундук на место положим, и забудем, где он лежит, – предложил Леший, и мужики взялись за работу. Светка надулась, она ничего не чувствовала, не видела никакой печати, ничего не знала про сундук ненужных волшебных вещей, но хорошо помнила то время, когда спала в болотном цветке и бегала в шкуре ящерицы. В дом все вернулись сконфуженные, как– будто их застукали за подглядыванием в замочную скважину. Дядя Лёша, чтоб стереть эту грань напряжённости, предложил молодёжи сказку, которую они не слышали в королевстве Истины.