Тут открылась калитка ворот Серёгиного дома и вышла из неё невеста бывшая, а теперича жена Наталья Николаевна.

-Драсти всем честным народам! – засмеялась она заливисто и красиво. -Спасибо вам, милаи наши, что дождались. Скрали мене окаянные людишки, да муж мой, Сергуня, отбил меня, поугробил сотню воров моих, да на руках десять вёрст пёр.! Во какой мужик у меня!

– Сухое спасибо рот дерет! – обрадовался найденной невесте большой дядя Саша.– Седайте на свой трон, раз так хорошо кончилось всё. Да горько выпьем!

– Ой, горько!– нестройно, но напористо закричал уцелевший народ.

– Погодьте!–  Сзади к Наталье подошла тётя Валя, сняла с неё фату, расплела косу толстую искусственную, вынув из неё ленту белую. Затем сплела из нее две тонких косички, в которые вставила ленточки желтые. Потом косы свернула на макушке в кольцо, закрепила его шпилькой. После чего надела на Наташкину новую прическу странного вида шапочку фиолетового с коричневым оттенком цвета. Шапочка издали напоминала смешной невысокий колпак.

– Теперича ты жена подлинная. Не невеста ты больше. Муж, а ну, цалуй жонку свою как положено. Под хорошее «горько»!

– Горько! – завопили все, чокаясь стаканами.

И под звон этот Серёга смачно чмокнул жену в порозовевшую от счастья щеку.

– Эй, гуляй милая! Гуляй, публика! Гуляй, пляши, народ честной! – закричал гармонист и все трое растянули меха. Так широко и певуче начиналась свадебная застольная.

Снова стало интересно. Мы, не нужные никому уже, снова пошли на свои места в палисадник, чтобы ничего не пропустить из нашего общего замечательного деревенского праздника.

Веселье стало ярче сразу после появления дяди Кости в трусах. Он сделал круг по огибающей Владимировку дороге и ветер встречный охладил зверство водки, впитавшейся в «боевые» его раны. Продезинфицированный дядя Костя с ходу сел за стол, крикнул Шурику и дяде Васе что-то вроде «Ну, мужики, благодарствую вам! Вылечили зараз» и приступил к ужину с отменным аппетитом, который он нагулял бегом по объездной дороге. Все, кто сидел рядом с ним, аккуратно отодвинулись подальше, поскольку дополнительные пары водки, струящиеся окрест дяди Кости, ещё могли действовать на сидящих слишком близко, как живой продукт в количестве двести граммов на одного человека. Водочный запах доставал и на нас за штакетником. Он был тошнотворный и имел привкус прокисшего теста. Но мы заткнули носы, а воздух чистый вдыхали прямо от самой земли. Туда пары водочные не опускались. Жена дяди Кости сгоняла за угол домой и быстренько вернулась с синей рубашкой и полосатыми серыми штанами.

– А ботинки?  А носки? – совсем пришел в себя раненый. – Они во дворе у жениха. Найди, да принеси.

И через пять минут это был совсем другой человек. Поскольку он пропустил всё, то жутко поразился наличию за столом невесты.

– Ты хто? – спросил он, приподнявшись и приложив ладонь ребром ко лбу.-Тебя ж не нашли. Они, гады, украли, а мы, гады, не сыскали.

– А запасная у меня была. В сарайке держал до поры. Мало ли чё… А тут запчасть и сгодилась вовремя. А та, какую украли – нехай с бандюганом и живет!– захохотал Серёга и сразу же отхватил увесистую затрещину. Рука у Натальи  была тяжелая. Как у мамы Зинаиды. Она усмиряла, рассказывали, шумного в подпитии мужа без дополнительного оборудования – нежной рукой доильщицы. Пальцы у неё были как из железа. Она брала его пальцами за шею и сгибала до постели. Держала, пока Николай не засыпал.

Дядя Костя этого уже не видел. Он пил водку, ел рыбу, потом мясо с солёными грибами, периодически повторяя себе под нос одно и то же:-Что ж горько так, а? Горько, говорю!