– Пойдем посмотрим? – шепотом спрашивает Жоанна.

Эмиль кивает. Он всегда мечтал оказаться в заброшенном доме. Он чувствует почти возбуждение, смешанное с опаской, где-то на уровне желудка, как в детстве. Строительный мусор хрустит под ногами. Жоанна ставит ногу на ступеньку деревянной лестницы в бывшем холле.

– Начнем сверху?

Она поднимается на ступеньку, вторую. Дерево скрипит, но не угрожающе.

– Там, должно быть, спальни.

Он идет за ней вверх по лестнице. Они оказываются в длинном темном коридоре, немного жутковатом. По обе стороны закрытые двери. Жоанна толкает одну. Здесь тоже пахнет затхлостью и сыростью. Это бывшая спальня. Железные остовы кроватей по-прежнему здесь, слегка проржавевшие. На одной еще лежит пожелтевший матрас. На подоконнике забытая подушка и бутылка из-под красного вина.

– Думаю, люди еще бывают здесь время от времени…

– Да.

– Мы можем здесь переночевать.

Жоанну явно не очень вдохновляет эта идея.

– Ммм, – мычит она. – Не знаю.

Они обходят остальные комнаты. Все это облупленные спальни. В одной еще валяется старый походный ботинок. Немногие оставшиеся матрасы воняют сыростью. Они спускаются вниз. В бывшей кухне неработающая плита, зияющий зев духовки. Рядом забыта газовая горелка. На хромоногом столе сохранились старая кастрюля и вилки. Они выходят в холл, к стойке. Жоанна морщит нос.

– Я предпочту поспать на свежем воздухе, в палатке.

Решительно, это ее фишка – когда ей что-то не нравится, она морщит нос.

– Нет проблем.

Снаружи на них снова наваливаются солнце и жара.

– Идем, мы почти пришли.

Они идут дальше. Вершина совсем близко, но, кажется, до нее никогда не дойти. С перевала Лаке открывается великолепный вид на долину и город Тарб. Здесь кончается тропа. Дальше надо идти по камням. С этой стороны даже не видно обсерватории, или только временами. Они перебираются через рельсы старого подъемника. Жоанне приходится несколько раз остановиться, чтобы перевести дыхание, но она не жалуется, молчит.

Наконец они ступают на бетонную эспланаду. Вот она, обсерватория со своими куполами, перед ними. Они не одни. Отнюдь. Здесь толпа. Сотни туристов сидят на террасах ресторанов, стоят у подзорных труб, у перил, фотографируя вершины. Толпами прибывают новые, выходя из кабинок канатной дороги. Таблички указывают астрономическую обсерваторию, купола, музей, отель, радиостанцию. Эмиль слегка оглушен всем этим движением, этой сутолокой.

– Хочешь осмотреть все это? – спрашивает он Жоанну.

И вздыхает с облегчением, когда она качает головой.

– Нет. Можно просто полюбоваться видом.

Они подходят к перилам. Эмиль достает путеводитель, чтобы узнать возвышающиеся перед ними вершины. Со всех сторон до них доносятся обрывки фраз:

– …самая высокогорная обсерватория Европы.

– Мы на высоте две тысячи восемьсот семьдесят семь метров…

– Там… гора Монте-Пердидо.

Они забываются в созерцании. Обходят обсерваторию, чтобы не упустить ни крупицы этой панорамы. Сил больше нет. Они садятся прямо на землю на террасе Байо, напротив пика Неувьель.

– Придется спуститься. Мы не сможем заночевать здесь… Террасу скоро закроют.

Они наверху уже почти час. Солнце клонится к закату. Крики туристов все тише, все реже. Им всерьез пора устраиваться на ночлег. Но ни у него, ни у нее нет сил подняться.

– Хочешь, я возьму твой рюкзак?

Жоанна мотает головой. Эмиль, собравшись с духом, медленно встает с гримасой боли. Все его тело вопит.

– Спустимся немного ниже на ночь? – спрашивает Жоанна, глядя, как он поднимается.

– Да… Найдем ровное место, чтобы поставить палатку.

Он протягивает ей руку, чтобы помочь встать. Она со вздохом повинуется.