Ее слова окончательно убедили в том, что сестрица, милостиво разрешив мне бегать по городу, затеяла избавить меня от мук любви и, как следствие, затянувшейся депрессии. Большое ей за это спасибо.

– А ты чем хандру лечишь? – не без ехидства спросила я.

– Работой. Тебе такое слово незнакомо.

Я пригорюнилась и отвернулась к окну. «Сестрица у меня молодец. Решила плюнуть и забыть – так и сделала. А мои стойкость и выдержка, где загуляли? Такой пример перед глазами… Ничего, с силами соберемся и покажем, что мы тоже не из пластилина. Жила я без Стаса столько лет и еще проживу. Куда ж деваться? Смотри как заговорила. Это пока Агатка рядом, ты хорохоришься. Героиня, мать твою… Хоть сейчас на баррикады. В одной руке знамя, в другой ружье… Надо поинтересоваться у Одинцова: оружие, случайно, в доме было? Неужели он жену убил…»

– Останешься у меня ночевать? – спросила Агатка.

– А надо?

Она пожала плечами.

– За тобой все-таки лучше приглядывать.

Ясно, значит, по ночам ей тоже неуютно.

– Дашь взаймы пижаму?

– И пижаму, и тапочки, – ответила сестрица и опять улыбнулась.

Квартира у Агатки большая, при желании можно приютить десяток гостей. Я бы могла лечь на диване в кабинете, но, получив пижаму, устроилась в ее постели. Сестрица не возражала. Легла рядом, закинула руки за голову и уставилась в потолок. В темноте видеть ее лицо я не могла, но доподлинно знала: хмурится сестрица. Если брови не насупишь и челюсть как следует не стиснешь, непременно разревешься.

– Эй, – позвала я с внезапной робостью. Она повернулась. – Знаешь, чего я боюсь: вдруг мама права? Мы закончим жизнь одинокими старушенциями.

– Мы можем завести пуделя, одного на двоих.

– Остроумно.

– Если бы ты всерьез хотела, давно бы вышла замуж.

– Точно, – хмыкнула Агатка. – Проблема в том, что замуж я хочу за конкретного человека, а он далек от мысли на мне жениться.

– Может, передумает.

– Может. Со своими проблемами я как-нибудь справлюсь. Меня куда больше волнуют твои.

– У меня нет проблем. Кончились.

– Как же. Свистнет твой Стас, и ты опять к нему побежишь. Побежишь?

– Он не свистнет, и я никуда бежать не собираюсь. Я вообще решила замуж выйти. Правда, пока не знаю за кого. Но надеюсь, на днях подвернется что-нибудь подходящее. А там, глядишь, и тебя пристрою. Так что пудель нам не понадобится.

– Балда, – смеясь, сказала Агатка, обнимая меня, а я немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и закрыла глаза.

Утром Агатка плескалась в ванной, а я готовила завтрак. Когда она появилась в кухне, стол был накрыт. Запах кофе витал в воздухе, вилки лежали на цветастых салфеточках. Окинув взглядом плоды моих трудов, Агатка усмехнулась.

– Судя по всему, на работе я тебя сегодня не увижу, – сказала она, плюхаясь на стул.

– Отчего же? Хотя направление твоих мыслей мне нравится. Я кое с кем планировала встретиться. Хочешь, расскажу?

– Не хочу. Шерлок Холмс у нас сегодня ты, а я на роль Ватсона не гожусь. Он глуповат, а у меня ума палата. Так что обходись как знаешь.

– И на том спасибо, сестрица. Может, все-таки звякнешь мадам Савельевой, чтоб она встретила меня с распростертыми объятиями? А еще было бы здорово узнать местонахождение дворника…

– Может, ты тогда до обеда подремлешь, а я побегаю? Делать-то мне все равно нечего…

Агатка не только позвонила Савельевой, но была так любезна, что лично доставила меня к салону красоты.

– Дерзай, – буркнула мне на прощание, и я потопала к стеклянным дверям, гордо вскинув голову, чтобы видела сестрица: я бреду сквозь ненастья этой жизни, не теряя бодрого мужества.

Сбоку висела скромная вывеска «Салон «Афродита». Работу здесь начинали в девять, я прибыла как раз к открытию и очень надеялась, что хозяйка уже здесь. За стойкой блондинка лет двадцати пяти что-то терпеливо объясняла даме в мехах.