Странно, Бобровский не мог не досмотреть спектакль, это совершенно на него не похоже. Лиза ткнула сестру в бок и показала ей пустое кресло Паши. Аня пожала плечами, но Лиза заметила, что сестра немного напряглась и тоже скользнула взглядом по пустым креслам.

Через десять минут постановка закончилась, и зрители встали с мест, чтобы поаплодировать маленькому и пузатому Петру Бобровскому, выскочившему на сцену, едва задвинулись шторы за актерами. Пользуясь моментом, пока папа махал руками, Лиза встала с места и отправилась искать Бобровского-младшего.

В фойе было пустынно. Девочка прошла до самого конца, завернула за угол и очутилась в плохо освещенном коридоре, ведущем к туалетам. Одна лампочка наверху не горела, другая тускло освещала надпись: «Служебный» и бросала отблеск на «Женский». Мужская комната напротив них тонула в сумраке. Лиза дошла до двери и тихонько приоткрыла ее. Комната с рукомойниками оказалась пуста.

– Пашка, ты тут?

Ей никто не ответил. Судя по тишине, тут никого не было. Лиза хотела прикрыть дверь и удалиться, пока ее никто не высмеял, как в глубине туалета кто-то с шумом спустил воду.

– Пашка, ты там?

Вот же глупо. Какой-то толстяк вышел за пять минут до конца спектакля в туалет, а она тут же помчалась за ним. И что только Бобровский подумает?

Однако из туалета никто не выходил.

– Бобровский, ты там или нет? Ответить, что ли, не можешь?

Тишина. Лиза зашла в туалет и прислушалась.

– Бобровский, мля! Ты там или не там?

С великой осторожностью Лиза заглянула за угол, словно там ее поджидал снайпер, а не унитазы. Никого. Только ряд бледно-зеленых кабинок, одна из которых, самая последняя, была приоткрыта. Девушка прокралась к ней и заглянула внутрь. Никого. Собравшись уходить, она бросила взгляд вниз и застыла.

На полу лежала серая туфля Бобровского.

В растерянности девушка вышла из туалета, закрыла за собой дверь, повернулась и вскрикнула. В темноте кто-то шагнул к ней.

– Аня! Дура!

Сестра улыбнулась.

– Ну и нервы у тебя стали. Людей уже пугаешься.

– Станешь тут нервной, с этими пузатыми Гудини.

– Ты про кого? – не поняла Аня.

– В кабинке нашла туфлю Бобровского. И все.

– Что значит нашла туфлю? А все остальное где?

Лиза усмехнулась:

– Кабы я знала! Только туфля лежала и все. Но когда я туда только зашла, там точно кто-то был. Вода же сама по себе не спустится, так? Кто-то ее спустил, а потом исчез.

Аня поморщилась:

– Я скорее поверю в сломанный водопровод, чем в то, что кто-то с размерами Бобровского мог смыть себя в унитаз.

– Может быть, он сломан не так, как ты себе это представляешь.

– У тебя есть его номер? Ты можешь ему позвонить.

Лиза достала телефон и принялась искать Бобровского в списке контактов. Набрала номер и услышала длинные гудки. Никто не брал трубку.

– Это странно, – произнесла Аня.

Девушки вышли из коридора в фойе и остановились возле буфета. Там их догнал отец.

– Только не врите мне, что побежали в буфет. Знаю я ваши аппетиты. Неужели все было так плохо?

– Мне понравилось, – заметила Аня. Она каждый раз так говорила, хоть и не запомнила ни один из спектаклей. Лиза неопределенно пожала плечами. Отец ткнула пальцем в Аню.

– А ей понравилось! – сказал он. – А тебе опять все не так.

«Надо было согласиться с Аней», – подумала та.

– Так куда вы бегали?

– Я Пашку искала. Ушел куда-то и пропал.

Отец нахмурил брови.

– Он же за кулисы пошел сразу, нет? К отцу.

Аня взглянула на сестру, и та почувствовала себя дурой. Ну конечно, пойти поздравить отца с успехом – самая разумная идея. Мы развернулись в сторону служебного коридора, откуда должны были выйти артисты, и заметили бегущего к нам Бобровского-старшего.