– Послушай, какую ерунду написали…

К научным статьям Вера Дмитриевна больше не притрагивалась, хотя ей предлагали. Не могла. Как только видела тексты – дышать становилось нечем, поэтому предложила свои услуги издательству, специализировавшемуся на художественной литературе и публицистике. Ее встретили там с распростертыми объятиями.

– Надо переходить на мемуары, – резюмировала Вера Дмитриевна, и Мадлон в ответ чуть пошевелила хвостом. Согласилась.

Где-то там, в глубине квартиры, зазвонил телефон. Сын. Один из. Они звонили каждый вечер, беспокоились, спрашивали про здоровье и настроение, обязательно заглядывали на неделе и привозили все подряд: от цветов до кошачьего корма.

Вера Дмитриевна шла на звук телефона. Совершенно разные получились сыновья, причудливо распорядилась природа. Старший, темноволосый, сероглазый, взял внешность отца и рациональный практичный ум матери. Младший обликом пошел в Веру Дмитриевну, унаследовав ее непокорные вьющиеся русые волосы и слегка припухлые губы. Он был мечтателем и романтиком, как отец.

Телефон нашелся на кухне.

– Привет, мам, – послышался в трубке родной голос.

– Привет.

– Как твои дела?

– Отлично, читаю роман про гоблинов.

– Мама… ты идешь в ногу со временем. Скоро начнешь ходить в кино на «Железного человека».

– А это кто?

– Вот посмотришь и узнаешь, – там явно поддразнивали.

– Как твои дела? – вернула она вопрос сыну.

– Нормально. Еду домой, было три встречи.

– Как Лара?

Неудобный вопрос и чуть заметная пауза.

– Нормально.

Матери можно было бы и не врать. Но ведь он характером в нее. У ее старшего сына всегда все хорошо.

– Я соскучилась по Кате.

– Мы завтра к тебе приедем.

Он не добавил, что втроем. Впрочем, она и так знала – приедут без Лары.

На кухню пришла Мадлон, села рядом, начав лапой умываться.

К гостям.

Машина остановилась у подъезда элитного жилого комплекса, затерявшегося в центре Москвы среди старых переулков и лип. Всего два двухподъездных шестиэтажных дома, стилизованных под модерн, подземная стоянка, огороженная территория, детская площадка, цветники, высокие деревья и тишина. Минут десять ходьбы пешком – и ты уже на оживленной столичной улице с нескончаемым потоком автомобилей и людей. Здесь же – островок покоя, когда-то еще и островок счастья.

Свиридов покинул салон, машина неслышно тронулась с места. Водитель направил ее на стоянку.

Дома тоже было тихо, только работал телевизор с мультфильмами.

– Папа, ты сегодня рано! – Катя выбежала в коридор. На голове у нее были смешные хвостики. Штук семь. – Нравится?

Дочка начала вертеться.

– Это мне мама сделала! Мы смотрели передачу про осьминога, и я теперь осьминог!

– А где сейчас мама?

– Пошла на балкон покурить. Детям это нюхать вредно. Вот она от меня спряталась. Травить не хочет.

Александр поднял дочку на руки и пошел в гостиную, где шли мультфильмы.

– А няня где?

– Мама ее отпустила. Потом убежала на балкон. – Дочка наклонилась к отцовскому уху и зашептала: – Я знаю, что она туда побежала, потому что боится тебя.

– Меня? Это почему же?

– Потому что я попросила у нее братика, а она боится, что ты не разрешишь. Я ей сказала, что мы тебя уговорим, а она не верит. А если у нас будет братик, то он станет ползать, как котенок, а я его догонять. Ты же ведь разрешишь, правда?

И что ответить ребенку, если врать нельзя? Он опустил дочку на пол, присев рядом.

– Знаешь что? Вопрос братика – это очень серьезный вопрос. Но если ты так хочешь побегать за котенком, то завтра поедем к бабушке.

– Бабушка не похожа на котенка, – заявила его рассудительная дочь.

– Зато Мадлон похожа на очень большого котенка.