– Не балуюсь. Тебя хотел увидеть. Ты не болела?

Девочка только брови удивлённо вздёрнула.

Григораша пояснил, смущаясь:

– Я не сказал, что ветрянка заразная.

Личико девочки прояснилось.

– Так это ты, Листочек? Чего не зелёный больше, тоже меняешься?

Григораша не понял, о чём она говорит, но на всякий случай кивнул.

И спросил – сразу, пока не забыл:

– Тебя как зовут? Я – Гриша.

Девочка озадачилась.

– Так некому меня звать.

– А я?

– И ты не зови.

Девочка стала серьёзной, почти хмурой.

Григораша подумал, что чем-то её обидел, и поспешил исправиться.

– Давай дружить? Ты меня в дерево ходить научишь, а я тебе…

Он лихорадочно огляделся. Что бы такого предложить этой девочке?

– А я тебе машинку подарю! Вот эту!

Ярко-красную гоночную машинку, лучшую в коллекции, он получил на день рождения. Но сейчас Григораша без сомнения был готов с ней расстаться.

В тёмных глазах девочки отразилось сомнение.

– Или любую другую, какая понравится!

– Мне никогда ничего не дарили.

Григораша онемел от такой несправедливости. Как так? Всем дарят подарки – хотя бы на праздники!

– Ничего, исправим!

Он часто слышал эту фразу от папы. Тот говорил её маме, когда что-то шло не так, как нужно.

– Гриня! Пора домой!

Мама, как всегда, не вовремя. Но, прежде чем девочка исчезла, Григораша всё же успел вложить в прохладную ладошку красную машинку.

Отец наблюдал, как сын устраивает гонки на ковре. Геометрические узоры становились причудливыми трассами, линии – финишными прямыми. Машинки вязли в ворсе и быстро ехать не хотели.

– Гринь, а где красная Феррари?

Григораша отозвался, сосредоточенно сопя:

– Потерял.

Отец, не уловив в голосе сына ни капли расстройства, озадачился.

– Просто потерял? Не отобрали, не сломал? Может, поменял на что-то?

Григораша покачал головой и улыбнулся.

Отец чувствовал, сын что-то недоговаривает, и, конечно же, хотел узнать, что именно. Хотел, но ничего не спросил. Потому что каждый человек имеет право на свою Тайну. Даже если ему всего 6 лет.

Григораша почти перестал играть с другими ребятами. Нет, иногда он всё же бегал с ними в догонялки, гонял мяч и катался с горки. Бывало, строил в песочнице города. Но гораздо больше ему нравилось играть одному в тени черёмухи. Что странно, когда он там сидел, никто из детей к нему не подходил.

Григораша разлюбил мультики. Они больше не казались ему интересными. За то он полюбил рисовать. Лучше всего у него получались растения, особенно цветущая черёмуха.

Летняя жара повисла в воздухе прозрачным маревом. Лениво, сонно, хочется лежать в тенёчке и не двигаться. Григораша с мамой собираются в деревню. Там – клубника, там – сад, делай что хочешь! Можно даже на озеро сходить, под присмотром, конечно же. Григораша ждал эту поездку, очень ждал, а теперь загрустил.

– Гриня, ты чего это? – спросила мама.

А ему ответить нечего. Отпроситься бы во двор…

– Ну, пойдём! Только ненадолго.

Григораша рад. Как здорово, что у него такая добрая мама! Пусть ненадолго, ему хватит. Только нужно кое-что взять.

Во дворе всё, как обычно. Мама к другим родительницам на лавочку у песочницы, а Григораша – к черёмухе.

– Девочка-из-Дерева! Ты здесь?

Ветви дерева сонно колыхнулись, из тени вышла молодая женщина с густыми, до земли волосами. Склонилась к Григораше, улыбнулась ласково.

– Здравствуй, Листочек.

Она всегда так его называла, он привык. Если разобраться, чем Листочек хуже Грини? Такое же имя.

Он, смущаясь и краснея, протянул ей что-то, зажатое в кулачке.

– Я уезжаю… на лето. Вот, подарок тебе принёс.

Понравится, не понравится? Подарив машинку, он подумал, что сглупил. Она же девочка, девочкам нравятся совсем другие вещи.