Подскочив к Незнакомке сзади, он коснулся белого рукава её искусственного меха шубки. И каковы же были его растерянность, а потом и смущенный ступор, когда Незнакомка с изяществом обернулась.

Даме в шубке было далеко за семьдесят. И только слады бесконечных растяжек, подтяжек и умело наложенных на лицо белил делали её лет на …дцать моложе.

– Да, я Вас слушаю, – заинтересованно окинула она взглядом молодого взволнованного Ивана.

– Извините. Я обознался, – наконец-то промямлил тот и, стушевавшись, поспешил отойти в сторонку.

– Бывает, – высокомерно и зло взглянула вдогонку ему старуха и изящной походкой двадцатилетней дивы пружинисто отошла к киоскам.

Возвращаясь назад, в огромный стеклобетонный куб международного телеграфа, Иван настолько был поглощен собой и своей неудачной встречей, что попросту не заметил нарочито замершей на пути у него, в проходе между сиденьями, младшей сестры его лучшего друга Володьки – Ольги.

С радостною улыбкой дождавшись Ивана, Ольга лишь облизнулась. А когда он, пройдя уже мимо девушки, уселся на подоконник, хмыкнула раздраженно.

В этот момент из громкоговорителя громко и уверенно разнеслось:

– Сто сорок первый. Сумы. Просьба пройти в шестнадцатую кабинку!

Взглянув на свой номерок, Ольга вздохнула только и в стареньком сером пальто и в серой же вязаной шапочке быстро прошла в толпе за стеклянную дверцу одной из множества кабинок с телефонами-автоматами.

Сверив свой номерок с только что объявленным диктором, Иван без особого интереса взглянул на свою землячку, скрывшуюся в кабинке. Да так и остался сидеть на месте, на широком гранитном подоконнике, с новым приливом энтузиазма начиная вглядываться в лица девушек, стремительно проходящих мимо за огромным окном телеграфа по тротуарам Тверской.

А потом он ехал в автобусе и снова поглядывал за окно.

Когда же автобус остановился и Иван оказался прямо напротив уже знакомого двадцатичетырехэтажного кирпичного новостроя, он молча выскочил из салона и, кутаясь в воротник старенькой болоньевой курточки, поспешил под дождем к воротам.

За его уходом из окна автобуса с грустинкою проследила младшая сестра друга Володьки – Ольга.

В это время из ворот стройплощадки навстречу Ивану выехал «Мерседес». Развалившись в его салоне на заднем сиденье, вальяжно курил сигарету холеный мужчина с огромной темной бородавкой над правой бровью.

Обдав Ивана потоком брызг, «Мерседес» вылетел за ворота и помчался по автостраде.

С досадой взглянув «Мерседесу» вслед, Иван отряхнулся от жидкой грязи, вытер ладонью лоб и быстро прошел на территорию стройплощадки.

Сразу же за воротами, возле грузовика, Иван поневоле остановился.

В пяти шагах от него, у приоткрытой двери в бытовку, крепкий плечистый сторож в камуфляжной куртке интенсивно отталкивал от Петренко сутулого мужика в грязной телогрейке и кирзачах:

– Ну, всё, всё! Пошел, пошел.

Мужик вяло упирался и, через плечо сторожа обращаясь к Петренко, хрипел простуженно:

– Паспорт-то хоть отдайте! Деньги, хрен с ними уж, подавитесь! Но паспорт! Зачем он вам?

– Иди-иди – работай! – взирая на мужика из-за двери бытовки, крикнул ему Петренко. – Сдадим дом, все сразу выдадим: и деньги, и паспорт. Давай-давай.

– Ни хрена вы мне не заплатите, – сквозь зубы хрипел мужик. – Если на поминки не даете, то потом уже и подавно!

– Догадливый какой. Прямо – Шерлок Хомс, – ухмыльнулся ему Петренко и огляделся по сторонам.

Непроизвольно Иван отшатнулся за грузовик.

Видя, что двор близ бытовки пуст, Петренко заметил сторожу:

– Шурик, выведи-ка его за стройку да врежь как следует. Чтобы и дорогу сюда забыл. Нищеброд вонючий.