– Ну что? – нетерпеливо спросила я.

– Удалось закрыть сорок восемь процентов.

– Остальная часть сосудов вокруг глаза?.. – поняла я, с частым стуком сердца.

– Большая часть, – без колебаний поправила мама.

А по взгляду видела нарастающую тревогу и злость, что ничего сделать не может, но остаеться со мной честной.

Она взяла меня за руку, а я сидела и понимала, насколько всё сложно… Так хотелось взять снова зеркало, посмотреть в последний раз на свой глаз, пока он ещё остался. Потому что потом его удалят, иначе я снова буду ждать деньги, чтобы поехать в больницу. Это снова упущенное время будет… и не факт, что смогу выдержать операцию, если не закроют сосуды. Замкнутый круг.

– А по-другому никак?.. – отчаянно молвила я, сдерживая слёзы.

Всё рухнуло, когда я представила, как осторожно приподняла верхнее веко.

Я застала свой правый глаз, как в фильме ужасов. Не подавал признаков жизни. Белок покрылся желтизной и пеленой, а радужка закатилась, скрываясь под верхним веком.

Вот оно счастье? Так что ли!?

От увиденной картины в голове, забыла, как меня зовут. В какой школе учусь. Какой класс закончу. Что люблю. Что не нравится. О чём мечтала. Всё это превратилось в снежок, что обычно лепили зимой, и разлетелся от удара о мою закрытую дверь того, чему не быть. Тело сковало холодом. Руки перестали слушаться, и пальцы задрожали, давая другим сжать их.

– Юлечка, не плач… – утешающе требовательно велела мама, целуя меня в макушку. – Мне предстоит согласие дать на дальнейшее оперирование…

Я скорее хотела укрыться одеялом и не показывать своих слёз. Так отвратительно на душе стало, что слёз вообще не было. Смотрела в одну точку, мигая левым глазом, не чувствуя правый.

Вот тебе выпускной.

Сдать на права.

Покупка байка.

Стрельба из лука.

З а ш и б и с ь.

Одинокая слеза скатилась по подбородку, когда я закрыла здоровый глаз. Потом побежала ещё одна… Ещё… Взяв себя в руки, я дала маме стереть слёзы платком и взяла из её руки кружку горячего чая. Я слышала, как явился Антон Викторович и попросил маму выйти с ней в коридор, их слова стали неважны для меня.

Ничего важным не стало.

Ничего.

– Привет.

– Привет, мышонок… Как ты?

Я оцепенела. Вокруг шеи образовались тиски, не давая дышать. Вновь появилась карамель, похожая на ту, что в реанимации, однако – это стало последней каплей моего самообладания. Брешь моей защиты рушилась, не в силах противостоять усталости и отчаяния. Готова была волком выть! Так больно ещё никогда не было! Леденящие душу сомнения нового будущего, ставшие иглами вонзились в плотные двери тому чему не сбыться, чтобы лишний раз сломить мой дух. Хотелось рассказать Игорю всё, что произошло и чему предстоит случиться, а самое важное я начинаю терять над собой контроль. Мне впервые стало страшно, думая, что уготовила судьба очередное испытание… сколько можно!

Я что, робот что ли?!

Под стуком тревожного сердца, я сделала пару глубоких вдохов и выдохов, прежде чем начать говорить.

– Мысик?.. – ласкового позвал меня низкий баритон, полностью отогнавший тревогу, ставшую туманом на моём теле. – Ты тут?

Я всхлипнула ещё до того, как заговорила. Старалась очень тихо себя вести и, услышав, как мама подходит к дверям палаты, смахнула резко влажные дорожки, обещая:

– Да, только… В себя прийти не могу. Давай как успокоюсь, напишу тебе?

– Хорошо. Юляш…

– М?

– Я всё правильно понял?

Одного вопроса хватило, чтобы ответить молчанием. По ту сторону я услышал протяжный выдох, такой же как мой, когда узнала о предстоящей операции. Свободной рукой я хотела взять кулон, но он находился в косметичке. Тем не менее, ниже ключиц стало приятно, как от шелка, вырисовывая круглый щит, будто не снимала вовсе. Это доказывало, что Игорь на расстоянии мысли со мной.