Чувствуя легкую досаду, я промолчал.

Через четверть часа малыш заскучал.

– Когда мы пойдем домой? – заканючил он. Я вздохнул.

– Когда я закончу проект…

– Слав, ты там сам с собой что ль общаешься? – крикнул мне через стол коллега Кирюха – веселый и добродушный парень. – Слышал, тебя Пал-Игрыч вздрючил?

– Да, было немножко, – ответил я шутливым тоном и тут заметил, что у ребенка загорелись глаза.

– О-ой, сейчас с Кирюшкой поболтаем!

– Он тебе не Кирюшка, а Кирилл Бенедиктович, – процедил я сквозь зубы.

– Чего-о? Ты кого Бенедиктовичем назвал?? – захохотал Кирюха. Этот прохвост обладал удивительно чутким слухом – но только лишь насчет того, что его действительно интересовало.

– Да я не про тебя, я про другого вспомнил… – попытался я перевести разговор с опасной темы.

– До-о, разумеется, тебя в жизни окружают одни Бенедиктовичи, – забавлялся Кирилл. – Признайся, Лисичкин, ты после распекона сошел с ума и уже разговариваешь сам с собой!

«А почему бы нет?» – неожиданно мелькнула мысль.

– Да, да, конечно, я уже давно спятил, ты же знаешь! – засмеялся я в свою очередь.

– Ну вот видишь, я говорил, что плохо ты кончишь тут, дорогой друг! Добро пожаловать в наш клуб анонимных умалишенных! – И коллега, хохоча, уткнулся в экран.

«Фу-ух… Выпутался», – подумал я, чувствуя на лбу холодную испарину.

Несмотря на то, что весь день мне с горем пополам удавалось скрывать ото всех свою маленькую «проблему», как я про себя окрестил Славика (на что шкет-телепат состроил обиженную гримасу), все же его присутствие и усилия по его игнорированию не могли не сказаться на моей внимательности: я опять сделал ошибку.

На этот раз серьезную.

Пал-Игрыч молча сверлил меня глазами. Теперь мне нечем было себя успокаивать.

– Пришло письмо от «Интермаш», – сказал он после нескольких секунд гробовой тишины. – Ты напутал с документами, и мы теряем тендер на крупный заказ.

Мне было нечего ответить. Оставалось лишь тихо проклинать несносную галлюцинацию.

– Что с тобой происходит, Лисицын? – вздохнув, устало спросил он. – Что-нибудь случилось? Ты заболел?

– Ага, пожалуй, заболел, Павел Игоревич… – Больше я и сам не знал, как объяснить свое состояние.

– Иди в отпуск. Отпускаю тебя прямо сейчас. На месяц. За проект не беспокойся: Касимов за тобой все исправит, а я с ними постараюсь договориться. Подлечись, чем бы ты ни болел, и приходи в порядке, мы будем ждать тебя.

Этот спокойный монолог, скорее всего, означал, что, если я не «вылечусь» и вернусь «не в порядке», то вполне могу быть уволен по состоянию здоровья…

Не помню, как я вышел на улицу. Немного впереди понуро семенил мальчишка. Я почувствовал мощный прилив злости.

«Это все он… Это из-за него…»

– Если бы не ты… – с гневом начал я, но он грустно перебил меня:

– Я не могу от тебя убежать, помнишь?

Вспомнив пятничный случай, я понял, что обвинять его бесполезно, и раздраженно зашагал домой, не заботясь о том, поспевает ли он за мной. Он, впрочем, поспевал без труда.

Глава 5. Помощь извне: первый визит.

Придя домой, я рухнул за стол и, обхватив голову руками, стал лихорадочно твердить про себя: «Ну все, это серьезно, ты понимаешь, Славка, что это серьезно?! Тебе же дурка светит, он уже влияет на твою жизнь!..»

– Ничего я не влияю, – обиженно прозвучало сзади.

– Заткнись!!! – обернувшись, заорал я что есть мочи. Ребенок испуганно захлопал глазами, а потом заплакал.

– Это я плакать должен, это меня скоро выкинут с работы и посадят в дурку, ты!..

Я вне себя от ярости сорвался с места и, хлопнув дверью, закрылся в ванной. Часа два, наверное, я стоял под душем, чтобы хоть как-то успокоиться. Наконец вода благотворно подействовала на меня, и я вышел уже в более уравновешенном состоянии.