Этот его вдумчивый вопрос вдруг как будто протрезвил меня. Серьезно, что такого сделал мне бедный Славик, что я так нещадно ору на него? Да еще смакуя каждое оскорбление…

А потом я представил себе, как вновь что-то нечаянно разбиваю или ломаю, и почувствовал, что просто не в состоянии сдержаться… Сделанное открытие изумило меня.

– Михаил, я не могу… Не могу на него не орать, – признал я. Психолог поднял палец вверх, давая понять, что я сам только что произнес один из ключевых моментов:

– По-че-му? По какой причине у вас не выходит разорвать этот порочный круг – ведь, согласитесь, чем больше вы злитесь на Ребенка, тем больше ошибаетесь, тем больше испытываете вину – и снова злитесь! Что не дает вам прекратить все это? Что-то же не дает, верно? Что-то стопорит лечение, несмотря на наши общие усилия…

Михаил замолчал, видимо, предоставляя мне время подумать. Я мог лишь растерянно пожимать плечами, зато Славик…

Когда я случайно взглянул на него, мне стало не по себе. В глазах его читалась какая-то дикая смесь страха, вины, боли, обиды, недоумения и мольбы о помощи… Я отвернулся и сглотнул.

– Ничего не хотите мне рассказать? – поинтересовался Тарасов, также прекрасно видевший выражение лица Ребенка.

– Я… не знаю, – пробормотал я в замешательстве. Для меня самого была тайной причина такой расстроенности Славика.

Конец ознакомительного фрагмента.