Смахнув платком выступивший на лбу пот, Давыдов медленно поднялся со стула. Недовольно кряхтя, он потер затекшую поясницу и положил телефон во внутренний карман пиджака. Прихватив кейс с бумагами, предприниматель тяжелой походкой направился к стойке, где в тот момент стюардесса, облаченная в ярко-оранжевую форму, начала проверять посадочные талоны у пассажиров.

2.

Не прошло и получаса, а двигатели лайнера начали набирать обороты. Самолет мягко тронулся с места и, постепенно разгоняясь, побежал по взлетной полосе. И чем выше становилась его скорость, тем увереннее крылья опирались на несущиеся навстречу воздушные потоки, тем сильнее влекло в небо летающую машину. В какой-то момент, задрав свой глянцево-блестящий нос, аэробус оторвался от земли и стал неспешно уходить ввысь, постепенно превращаясь из металлической громады в маленькую, черную точку, теряющуюся на фоне мрачного пасмурного неба.

Все это время Давыдов с хмурым выражением лица смотрел в иллюминатор. Летать он не особо любил. Он не любил то, как закладывало уши от перепада давления. Не любил полумрак, царивший в салоне самолета. Не любил тесные сиденья, с трудом вмещавшие его тучное тело. Не любил узкие проходы между креслами, не любил маленькие туалетные комнатки. Не любил воздушные ямы, в которые так часто попадали самолеты за время полета. Однако у крылатых машин было решающее преимущество,– скорость. А скорость позволяла сэкономить время. А время Давыдов очень ценил.

Особенно он начал ценить его после того, как однажды ненароком заглянул в свой паспорт. Увидев дату рождения и изрядно истрепавшуюся страничку с фотографией почти двадцатилетней давности, Степан Яковлевич призадумался. Времени и вправду оставалось не так уж и много. Ему сейчас шестьдесят три. А сколько он еще сможет сохранять прежнюю работоспособность? Два года? Пять лет? А что потом? Давыдов превратиться в дряхлого старика, который никогда и ни при каких условиях не сможет угнаться за молодыми. Может быть, права была Ирина и ему нужно уйти, пока не стало поздно. Найти преемника, передать все дела, наблюдать со стороны, периодически давая полезные советы.

Это возможно, но не сейчас. Сейчас, когда в деле Степана Яковлевича наметились большие перемены…

За стеклом иллюминатора вдали сверкнула молния. Ее вспышка на мгновение озарила все вокруг себя. Угрюмо клубящиеся тучи и темно-серую пелену за ними.

Один миг.

Вспышка.

Давыдов неожиданно вспомнил свое детство. Будучи еще маленьким мальчиком, он увлекался динозаврами и прочими доисторическими тварями, жившими десятки и сотни миллионов лет тому назад. Ему нравился их диковинный, подчас устрашающий облик. Нравилось то, какими большими они были. Нравилась тайна, окружавшая жизнь этих вымерших созданий. А еще Давыдова интересовала история Земли. Движения континентов, глобальные смены климата, титанические по своим масштабам процессы. Как-то раз Степа решил перевести весь неизмеримо долгий жизненный путь Земли в 24 часа. Как если бы вся история нашей планеты заняла не более суток. Маленький Степан Яковлевич провозился полдня. Умножал, делил, записывал, потом рисовал огромный циферблат и на нем разными цветами отмечал эпохи, эры и важнейшие события. Первая, нулевая секунда, это появление простейшей жизни на Земле. Далее следуют долгие часы, вплоть до половины шестого после полудня. Все это время на нашей планете нет ничего кроме одноклеточных микробов и водорослей.

А далее резкий скачок!

Следующие пару часов жизнь начинает резко изменяться, усложняться. Она завоевывает Землю. Она приобретает новые формы, появляются целые классы живых организмов. К девяти часам вечера рыбы вышли на сушу. А еще через пару делений циферблата, наступила пора динозавров. Правда век их оказался недолог и занял на часах Земли всего каких-то сорок минут. И вот, когда на часах уже было примерно без десяти полночь, млекопитающие овладели опустевшим после глобального вымирания планетой.