– Выбор есть всегда, моя милая. – Она вздохнула и словно вернулась из мира безмолвных теней, заняв своё место, ожив до последней клеточки своего величественного тела. – Выбор есть у каждого… и у нас тоже.

Лонгсайт со вздохом откинулся на спинку кресла, однако взмахом руки позволил Мел продолжать. Её голос зазвучал как виолончель – в нежной мелодии переплелись печаль и надежда.

– Леора, ты и сама знаешь, что совсем не похожа на остальных.

Я хмуро смотрела на рассказчицу – ничего подобного я знать не знала, но она улыбалась, и, как раньше, её улыбка лучилась любовью. Верой.

– Не только потому, что ты одновременно пустая и отмеченная, – в тебе есть удивительная отвага.

Мел привычно кивала в такт словам, и я вспомнила, как её рассуждения поддерживали меня раньше, когда рассказчица была моей наставницей. Теперь приходилось держать сердце взаперти, не поддаваясь на сладкие речи.

– В тебе столько огня, столько страсти – я никогда не встречала подобного. Вот почему твоя ошибка так ранила меня. Мы испугали тебя, потребовали слишком многого, и я признаю свою ответственность… В кощунственном чтении имён забытых виновата я.

Я закрыла глаза. Была ли то моя победа или отступничество? Я прочла вслух имена забытых вместе с именами достойных. Я взяла на себя роль судьи, говорила от лица предков, правителей, всего общества.

– Прошлое можно изменить. – Мел произнесла это тихо, глухим голосом. Она наверняка знала, что её слова столь же кощунственны, сколь мои поступки. Однако рассказчица посмела произнести их в присутствии Лонгсайта. – Скажем прямо: ты совершила преступление, и нам не составит труда предъявить тебе обвинение и потребовать суда. Ты знаешь, какая расплата тебя ждёт.

Я вздрогнула, вспомнив Коннора Дрю, отца Оскара, и то, как ему при всех, на площади, нанесли знак во́рона. Знак забытых. В тот день мой мир раскололся.

– Однако правители Сейнтстоуна умеют прощать. – Мел взглянула на Лонгсайта, и он в ответ приподнял бровь. Рассказчица встала. – Всё можно исправить. И только ты можешь это сделать. Ты – наша новая Мория.

У меня перехватило горло. Лонгсайт ничего не знал, но Мел… могла ли она догадаться, что мои знаки пришли изнутри, проявились на коже, совсем как у Мории, прекрасной сестры из сказаний? Мел шагнула ко мне, давая разглядеть рисунки, покрывавшие её тело. Рассказчица – наша живая священная книга. Её голосом звучат сказания, которыми живёт Сейнтстоун. На коже Мел отражена наша история. Она – живое воплощение нашей веры.

– Чтобы преодолеть пропасть, придётся построить мост. – Мел подошла так близко, что я ощутила аромат благовонных масел, которые втирают рассказчице в кожу. – У пустых есть тайны, которые необходимо раскрыть. Нам известно о дерзких набегах на окраины города, и в последнее время наши противники кражами не ограничиваются. Пустые намерены ослабить нас, они выжидают лишь подходящего случая, чтобы напасть. К сожалению, мы не знаем, когда будет нанесён удар. – Мел печально посмотрела на меня. – Мы не знаем, как сохранить мир. Пока не знаем.

При этих словах я взглянула ей в лицо, а потом повернулась к Лонгсайту. Услышав о мире, мэр непроизвольно скривил губы. Казалось, он едва сдерживает нетерпение или даже голод.

– Когда-нибудь пустые и отмеченные снова станут одним народом, – продолжала Мел. – Такой день обязательно наступит. И чтобы приблизить его, Леора, нам следует проявить сострадание.

Я лишь сверлила рассказчицу непонимающим взглядом. К чему она ведёт?

Лонгсайт вздохнул:

– Они украли наши истории, переврали в них каждое слово, превратили их в яд, сводящий с ума. Пустые, как мы их называем, – вовсе не олицетворение зла. Большинство – сами жертвы обмана. Их необходимо вернуть на путь истины, добродетели. Они должны услышать правду.