– Нет, – уверенно сказала я. – За свой длинный (по мышиным меркам, конечно) век я научилась худо-бедно понимать этот язык. Да и говорящая мышь – такое только в сказках бывает! Чего доброго, за диковинку примут – в цирк отдадут! Будут показывать на арене, заставлять читать стихи наизусть, делая при этом какие‐нибудь пируэты. Нет! Есть у меня одна мечта, хотя скорей всего – это лишь прихоть да блажь.

– Всё равно, не стесняйтесь – говорите.

– Имя я для себя хочу. Только не мышачье, типа Пик или какая‐нибудь Серушка, а настоящее – человеческое.

– Быть может, мне назвать тебя Ларисой? – с участием отнёсся к моей просьбе невидимый Автор.

– Нет! Это имя знаменитой на весь мир крысы. Не гоже мне, престарелой мыши, воровать у неё – обидится ещё.

– Тогда… Джерри!

– Не-ет! – решительно отвергла я и это предложение. – Во-первых, такой персонаж тоже существует, а во‐вторых, вот вы – кто?

– Человек, – непонимающе ответил голос.

– А на кого делятся люди? – спросила я прямо.

– На кого… – он задумался. – А! В смысле – на мужчин и женщин?

– Именно! И спешу вам сказать, что у нас, мышей, тоже есть разница полов. Также сообщаю: героиня вашего рассказа – мышь, особа женского пола в почтенном возрасте. А Джерри – это, скорее, мужское имя.

Подумав с минуту и не став спорить со мной, Автор предложил мне (о боже, тем самым он прочитал мои мысли!) самой выбрать себе имя.

Я не стала колебаться. С детства мечтая, чтобы хоть кто‐нибудь, хоть когда‐нибудь, хоть раз, разочек в жизни назвал меня так, я, однако, полагала, что это – глупая, дурацкая, несбыточная бредня. Но сейчас, на старости лет, если она может осуществиться… Нельзя упускать такой шанс!

Привстав на задние лапки, чтобы казаться выше своего малого роста, я с трепетом произнесла:

– Я хочу, чтобы в вашей книге меня звали Анжелика!

– Интересное имя, – удивился писатель. – Да какое красивое!

– Может, для ничтожной мышки оно слишком громкое, но пожалуйста! Я грезила этим именем с самого рождения!

– Хорошо, – просто сказал голос. – Я так полагаю, родственные и схожие имена, типа Ангелина или Анжела, неприемлемы для вас?

Я кивнула, забыв, что Автор не может видеть меня. Но он почувствовал это и произнёс фразу, которую я мечтала услышать всю жизнь:

– Ну что же, мышь Анжелика, расскажете ли вы мне свою историю?

– Конечно!

Господи, как же я была счастлива в этот миг!

Я появилась на свет в просторном амбаре, и первые дни моей жизни (напомню, что мышиный век намного короче человеческого) прошли вполне беззаботно. Еды было вдоволь, места тоже, и мы жили будто на дорогом курорте где‐нибудь на Лазурном Берегу или Мальдивских островах. Я, правда, ничего не знаю об этих берегах, а тем более островах, но люди описывают эти места, словно там находится земной рай.

Единственное, что омрачило моё детство, так это скорая кончина моей матери. Но я горевала недолго (мы переживаем такие события куда легче, чем вы).

А потом об этом амбаре узнали или вспомнили люди и, конечно же, решили, что нам там не место.

Мои братья, которых было семеро, погибли… Двоим прищемило морду железным прутом мышеловки. Ещё трое умерли, польстившись на угощение, лежавшее под странным предметом, который двуногие называли банкой. Говорила я им: «Не лезьте вы под эту “банку”! Еды ведь и так навалом». Но – не послушали и, случайно задев монетку, на которой стояло это устройство, попались в ловушку и задохнулись, не сумев выбраться из-под купола этой проклятой банки. Шестого поймал и скушал на завтрак большой чёрный и, надо признать, очень красивый кот. Он был бы не против полакомиться и мной, но я сумела убежать, а мой братец – нет… Пушистый четверолапый оглушил его, вспорол брюхо, съел и даже удовлетворённо мяукнул, будто не ожидал, что мыши бывают такими вкусными.