Дело близилось к вечеру, моему корешу Дяде Коле сказали, что батальон в Ханкале и нужно будет ждать очередную колонну, чтобы добраться до своего подразделения. Моя же рота, по слухам, была на заставе, а как туда попасть, я не представлял, и когда нужно будет опять показаться на глаза командиру, также не было ясно.

Как мы уже поняли, совсем скоро нас разбросает, поэтому не торопили события и в бой с первого же дня не рвались. Мы понимали, что надо отдохнуть с дороги, более-менее изучить местные реалии, узнать, когда ожидаются обстрелы наших подразделений и выяснить боевую обстановку вокруг части. Для нас это было первостепенным – мы же приехали воевать.

Смеркалось, мы вышли на балкон покурить. Напомню, что квартира находилась на пятом этаже, и с балкона открывался шикарный вид на горизонт, где уже просматривались горы. Внутри полоски леса, пересекавшей равнину, текла река Терек. На переднем плане, а если ещё точнее, за забором нашей части сразу располагалась станица Калиновская, в честь которой и был назван наш Калиновский гарнизон – «Форпост на южных рубежах».

Ещё ближе, уже на территории части, прямо перед нашими глазами рядами стояли ряды одноэтажные казармы отдельных рот и подразделений части. Ремрота, инженерно-сапёрная рота (с этими ребятами мы будем неразлучны целый год, выполняя задачи по инженерной разведке местности), вышеупомянутая рота разведки, рота материального обеспечения (в простонародье – рота материального обогащения), ну и, конечно, танковая.

Между казармами находился малый плац части, – про него будет отдельная история, – где воспитывался личный состав, а если выразиться прямее, то проводились самые натуральные экзекуции нарушителей воинской дисциплины. Также этот плац повидал пьяные виражи на купленной машине в исполнении нескольких лейтенантов, одним из которых был ваш покорный слуга.

А пока что мы стояли на балконе, курили, и, начитавшись книжек о войне и вражеских снайперах, прикрывали кулаками огоньки сигарет, дабы не стать снайперской мишенью в первый же день приезда в часть, в собственной общажной квартире.

Слышал ли ты, мой дорогой читатель, как начинает свою песнь мулла? Для меня это всегда неожиданно. Вздрогнул я и в тот самый первый день, когда служитель Аллаха заорал в свой громкоговоритель с вершины минарета.

И тут я прозрел: здесь всё для нас чуждо, мы ничего не знаем, и неясно, откуда ждать беды – а нас о ней предупреждали, нам угрожали и нас отговаривали, но мы вопреки всему поехали проверять себя и свои страхи.

В тот самый момент, когда где-то очень близко чужие люди поклоняются чужому богу, говорят на незнакомом тебе языке, и всюду слышен голос их молитв там, где ты выполняешь свой долг перед Родиной. Ты понимаешь, что вообще ничего не понимаешь, и будь ты постарше, наверное, затосковал бы от всех этих мыслей.

Но молодость, пора несложных желаний взяла верх, – мы мгновенно забыли философский вопрос, который было завис в горячем мозгу: «Какого лысого мы тут делаем?» – и стали думать о насущном. В частности, вспомнив, что мы офицеры, а не какие-нибудь там курсанты, и что у нас есть полное право выпить пивка за приезд, отправились в магазин, он же военторг части, за нехитрыми покупками.

Армия хоть и проста по своей сути, но не настолько, как это может показаться на первый взгляд, – её наполняют, пусть и малость зомбированные системой, выкроенные по шаблонам военных училищ, но люди, которые имеют особое чувство юмора. Находиться в армии долго и не иметь чувство юмора невозможно, иначе можно свихнуться.

К чему бишь я… А, всё к тому же, – мы пошли в магазин и наткнулись на кафе в торце второй пятиэтажки, – с названием «Чебурашка».