В компании с Клюкманом мне удалось побывать в городе. Женька говорил, что пароход – это застой. На судне не происходит ничего интересного, а скучные ходовые вахты – вообще тоска смертная. К тому же, молодого навигатора не устраивала зарплата и он сокрушался, что на судне нечего украсть. «Сколько бы не взял у государства, своего не вернёшь», – говорил Женя, цитируя Жванецкого.

Из порта мы ехали на трамвае, потом на метро до Невского проспекта. Я сразу узнал Аничков мост с лошадью и бронзовым атлетом. В детстве я рисовал эту скульптуру с открытки. На улице гуляла нарядная публика. Многие говорили на непонятном языке. Бородатые художники предлагали купить свои картины. Не от хорошей жизни интеллигентная дама продавала раритетные книги – Белинский, Гоголь, Пушкин. Все с буквой «Ять».

Встречные девушки были красивыми. Женька распушил хвост и пытался заговорить с ними. Но как-то у него не получалось. Красавицы вежливо обходили нас стороной.

– Я, как чувак в вату завёрнутый, – обиженно говорил Клюкман, – не могу никого склеить.

– Клюкман склеил модель в клубе, – здесь звучит по-другому, чем в Киржачах. – посмеивался я над другом.

Миновали арку, ведущую на Дворцовую площадь. Я видел её в кино. В кино здесь были кованые ворота. Их штурмовали революционные матросы, прорываясь к Зимнему дворцу. Теперь ворот не было, впереди открылась широкая площадь с голубым зданием Эрмитажа. Времени на посещение музея уже не было. По вкусному запаху мы нашли подвальчик с коротким названием «Гриль». Съели по крошечному резиновому шашлыку и запили его портвейном. Денег осталось только на обратный проезд.

В Питере я получил первую зарплату. Деньги хорошие, но мало. Купил себе пару рубашек и ботинки местной фабрики «Скороход». Тут же мы с Клюкманом совершили первую коммерческую сделку – толкнули заводским настройщикам двадцать метров кабеля, который остался после ремонта. Клиентов нашёл шустрый Клюкман.

– Нас ждут великие дела, – сказал Женька, когда мы обменяли деньги на водку.

Наконец, мы вышли в море. Балтика, это порядочное болото. Под проводкой лоцмана долго шлёпали меж кустов и кочек, направляясь в Кильский канал. Прошли под высоким мостом и бросили якорь вдали от берега. В конторе ещё не нашли нам фрахтователя с выгодным грузом.

Работа радиста – это моё. Морзянка звучала музыкой, я быстро поднаторел принимать её на слух и одновременно стучать на пишущей машинке. На электронном ключе работал левой, «тёщиной» рукой, а на обычном, «паровике», правой. Иван Игнатьевич только качал головой:

– Зачем тебе это?

– Когда любишь, поцелуев не считаешь…

– Извращенец, – сказал начальник

Всё свободное время я проводил в радиорубке и с удовольствием прихватывал вахту начальника. Сознаюсь, я изрядный копуша. Любую проблему я долго обдумываю, пробую разные варианты, а потом, любуясь сделанной работой, говорю себе: «Серёжа, ты – молодец!». Сам себя не похвалишь…

Другое дело – мой друг, Женя Клюкман. Он заходил в радиорубку, падал на диван и говорил похоронным голосом:

– Опять мастер раздолбал за корректуру. Я в трансе!

Через минуту Женя уже забывал об этом и рассказывал очередную байку. Клюкман знал множество анекдотов и умел их рассказывать.

– Женя, запали анекдот, – бывало, просил я.

– Про что?

– Вернулся муж…

– О’кэй! Вернулся муж из командировки. Открывает шкаф, а там голый мужик стоит, держится за вешалку. «Ты что тут делаешь?» – орёт муж. «В трамвае еду!» – отвечает гость. «Ну ты сказал!» «Ну ты спросил!»

И так на любую тему.

Народ на судне кучкуется по работе, возрасту или по интересам. Механики пьют чай и что покрепче в своей компании. Из машины (ямы) редко на поверхность выплывает какой-нибудь конфликт.