Дым теперь принимал гостей только на кухне, благо размеры её позволяли. Не потому вовсе, что помещение было необъятным. Просто трёхкомнатная «база» Дыма давно уже забыла шумные «винегреты» из талантов и поклонников. Давно выдул ветер перемен из её стен и дух наркоманских оргий. А для посиделок с заглянувшим на огонёк соседом или творческой личностью, подобранной где-нибудь на улице, восьми квадратных метров вполне хватало.

Туда и проследовал Семён с пакетом провизии, толкнув не запертую по обыкновению дверь квартиры на пятом этаже.

– Дым! – крикнул он, увидев, что в кухне никого нет, а лампочка в самодельном экстравагантном светильнике под высоким потолком понапрасну жгёт киловатты электроэнергии. Никто не откликнулся. Однако Дым не заставил себя долго ждать и вскоре вернулся. Прямо так – в тапочках на босу ногу – он ходил за выручкой. Принимал от уличных музыкантов благословенную десятину за право исполнять его песни, написанные специально, под заказ. За время его отсутствия Семён, в который уже раз, сумел оценить неординарность стиля, в котором были убраны комнаты Дымовского «квадрата» – все эти древесные стволы, черепа, цепи, сшитые воедино картофельные мешки вместо ковров, плафоны уличных светильников на стенах и прочий хлам. Хлам? Семён даже удивился тому, что подобное определение впервые вдруг сформировалось в его сознании. Прежде он никогда не осуждал иррациональную направленность Дымовской креативности. Напротив – восхищался!

– Оп-па, Сёма! – Дым сунул другу на пожатие свою широкую длань и тут же скосил глаза на пакет с провизией. – Это ты правильно. Я сегодня не густо насобирал. На черпак не хватит, если учесть, что завтра надо за свет платить кровь из носа.

– Так, что ж ты палишь его так бездарно? – Семён показал на лампочку, небрежно укутанную в кокон стальной паутины.

– Маяк не трожь! Прочь руки. Он путь указует «блудящим» в тумане.

Они сели за стол, и Семён вкратце рассказал другу о внезапно свалившейся на него миссии подопытного кролика.

– Та «шняга» семнинаром называется. – Отреагировал на полученную информацию Дым. – А семинар – тонкая «разводка»! Как будущий психолог, ставлю тебя в известность.

Он вечно считал себя «будущим психологом» и терпеть не мог, когда ему намекали, что пора уже начинть себя позиционировать, как психолога «не состоявшегося». По воле родителей, он поступал в университет, но бросил после третьего курса, так и не доучившись. Сразу же вслед за Семёном. Увлечение андерграундной музыкой обрубило тягу к врачебной практике, не позволив напитаться родственным корням соком познания.

– Личность не переделать таким образом. – продолжал разглагольствовать Дым, – Институт покаяния существует уже тысячи лет и так же издревле он используется, как средство наживы. Раньше на этом грели руки попы. Теперь наши братья, психологи…

– Да нет, это ж на нейронном уровне! Подумай! Перепрограммирование памяти! – бросился возражать Семён. – Да и не берут они денег! Наоборот, сами дают!

– Э-э! – парировал Дым. – Баран ты плюшевый! «Бабок» с тебя «срубить» хотят! Раньше индульгенции продавали, а теперь берут гонорарами. Я тебе говорю: подсадят на зависимость за триста рублей, а потом сам будешь бегать к ним и «стучать» на себя за триста тридцать. И уже «зелёными»! Сам же «будущий психолог», и на такое «намазываешься»!

– Ладно, Дым. – Махнул рукой Цыпочка, от водки его порядком развезло. – Пусть так. Всё равно схожу сам и проверю. Главным образом из-за Надежды (ассистентка там у них – просто класс!). Но ты мне вот, что скажи: где, когда, на каком, блин, Событии наша жизнь с тобой надломилась? О чём мне завтра думать и что вспоминать?