– Зачем? – краткость была его лучшей подругой, но я поняла, что он имеет ввиду.

– Жить на что-то надо было.

– Глупо.

– Как есть! – я вылетела из лифта и влетела в приемную.

Телефон разрывался в сумке, увидев кто звонит, я застонала. Никита удивленно посмотрел на меня и скрылся в кабинете.

– Да!

– Ты там обалдела? Мне звонили из банка!

– И что ты от меня хочешь?

– У тебя была просрочка по кредиту!

– И?

– Ты что не можешь платить вовремя?

– Морозов, ты обалдел? Где мои алименты, на которые я буду гасить твои кредиты?

– Так они твои!

– А не пойти ли тебе лесом?

– Давай так, если мне будут названивать, у тебя будут проблемы!

– Давай я подам на тебя в суд!

– Да подавай куда хочешь! Я официально не работаю, денег у меня нет, – рассмеялся мой бывший муж.

– Да пошел ты, козел! – я бросила телефон в стену и, когда он рассыпался, поняла, что делать этого не стоило.

История с бывшим мужем никак меня не отпускала. Когда-то, еще до рождения Сашки, мы взяли автокредит. Машину Морозов разбил через год, и ее пришлось ремонтировать. Потом мы делали ремонт в его квартире, как раз перед рождением Сашки, потом ездили в отпуск, потом делали рефинансирование. Тоже на мое имя. Встряла я по полной, когда мы с Морозовым развелись. Кредиты остались у меня, машина и квартира у него. Свою машину я купила тоже в кредит, потому что Сашка была маленькая, а возить ее нужно было сначала в садик, потом и в школу. По закону подлости, в ближайших садиках и школах мест нам не досталось. И этот вечный миллион висел надо мной, как карательный меч. Собирая осколки телефона, я разревелась. Какая Испания? Какая виза?

***

Я не услышала, как в приемную кто-то вошел. Светлана наверное.

– Алина, у вас все хорошо? – Степан присел на корточки рядом с диваном и забрал разбитый телефон у меня из рук.

– Нет, – залилась я слезами еще больше.

– Не переживайте. Телефон дело покупное. Информацию можно восстановить.

– Да не в этом дело, – промычала я, пытаясь взять себя в руки.

– Хотите рассказать? – Степан пересел на диван и обнял меня за плечи.

Уже через минуту я изливала свои беды совершенно незнакомому человеку, который еще и был другом Никиты.

– Алина, – Михалёв вышел из кабинета и резко остановился, разглядывая открывшуюся ему картину. – Я даже не знаю, что сказать.

– Не надо ничего говорить, – я скинула руку Степана с плеч и ушла в туалет, приводить себя в порядок, прихватив сумку с косметичкой.

Через десять минут, когда я вернулась в приемную заново накрашенная и успокоившаяся, там уже никого не было.

– Никита Андреевич? – заглянула я в кабинет к Никите.

– Заходи. Все нормально?

– Да, сорвалась, простите.

– Бывает. Неси завтра загранпаспорт, будем оформлять тебе визу.

– На каком языке будет проходить конференция?

– На английском. Это проблема? Ты, что, не знаешь английский? – искренне удивился Никита.

– Ну, как сказать, знаю. Немного, на уровне школы. И то, что я знаю, никакого отношения к стройкам не имеет.

– Научишься, – рассмеялся Никита. – Что не поймешь, я тебе расскажу.

– Вы тоже едете?

– Да. И Степан. И еще несколько человек, но ты их не знаешь.

– Хорошо, – успокоилась я окончательно.

– Алина, у тебя точно все хорошо?

– Да, Никита Андреевич, все в порядке.

– Держись подальше от Осипова.

– Почему? – у меня глаза полезли на лоб. Вот уж такой заботы я не ожидала от Никиты. Они же друзья! Степан почти каждый день приезжал в офис, и далеко не всегда по работе.

– Просто держись от него подальше.

***

Когда Сашка узнала, что я собираюсь в Испанию, слезы потекли рекой. Успокоить у меня ее не получалось уже почти час, но Сашка всегда знала, что делает. За этот час я успела пообещать ей куклу, куртку, клубнику и даже арбуз, но летом. Мой телефон мы оплакали всей семьей, а от мамы я получила по голове, за просроченный кредит и скандал с Морозовым. Вот она его искренне не любила, хотя старалась не показывать своего отношения, по крайней мере в тот период, пока мы жили вместе. Но сейчас встала на его сторону.