Неудачливый читер

На 1-ом курсе я понял, что в последнюю минуту перед экзаменом пытаться учить билеты бесполезно и многочасовое ожидание, когда подойдёт твоя очередь, утомляет до полного отупения. Поэтому я решил всегда сдавать первым. Приходил заранее, затем в аудиторию запускали пятерых студентов, и я старался ответить раньше других. Во-первых, преподаватель ещё не разогрелся, во-вторых, коли ты такой смелый, значит, всё выучил. В ста процентах случаев это помогало, даже если мой ответ не очень нравился преподавателю, но он, например, запомнил меня по активности на семинарах. При этом я всегда начинал с одной и той же фразы: «Говоря о (вопрос по билету), надо, прежде всего, отметить…». Такое монотонное начало настраивало экзаменатора, который ещё не до конца включился в работу, на то, что он сейчас услышит подробный, обстоятельный ответ и в какой-то степени убаюкивало его внимание. Проходило всего пять минут, и он просил меня перейти ко второму вопросу, а ещё через несколько – ставил «отлично».

Лекции я записывал только в том случае, если по этому предмету не было учебника. А так на них я делал огромные, почти каждодневные домашние задания по арабскому, английскому и французскому языкам. Перед сдачей экзамена я в течение трёх дней полностью прочитывал учебник, а на четвёртый – повторял. В целом, такой метод приносил успех.

На экзаменах по истории литератур стран Азии и Африки, особую трудность в запоминании вызывали имена писателей вроде Бонкимчондро Чоттоподдхая или Разипурама Кришнасвами Нарайана. Про восточную литературу Древнего мира и Средних веков я что-то слышал и раньше, но когда мы добрались до Нового и Новейшего времени, я понял, что за четыре дня такой большой объём незнакомой мне информации я не запомню. Читая учебник, я на крохотных листочках бумаги выписал печатными буквами имена писателей и названия их произведений. С этими шпаргалками я тут же попался. Я подошёл к столу экзаменаторов. Они не спрашивали меня по билету. Одна из них, которая была настроена не так враждебно, как другая, стала задавать вопросы, пользуясь моими шпаргалками. Прогнав меня по всему материалу, она сказала второй:

– Так он, пока писал шпаргалки, всё выучил.

По общепринятым правилам мне должны были снизить оценку на балл, но поставили «отлично». Этим закончился мой первый и последний опыт со шпаргалками.

С полицией шутки плохи

С сирийской полицией чаще всего приходилось иметь дело в связи с авариями машин и наездами на людей. Помимо служебных автомобилей, работники Торгпредства и специалисты часто покупали списанные советскими организациями машины (их вывозили теплоходом из Тартуса в Одессу), ездили на них и тем самым увеличивали число происшествий. Так, однажды преподаватель из Института русского языка (в г. Телле, возле Дамаска) сбил пешехода и попал в тюрьму. Его жена захотела срочно и почему-то на ночь глядя отвезти ему передачу. Мы подъехали к зданию тюрьмы на большом автобусе с нашим водителем, который обычно возил русистов. При свете фар увидели, как из-за ворот выскочил охранник с автоматом в руках. Я вышел, объяснил, что нам надо, и меня пустили вовнутрь. В ярко освещённой комнате сидело несколько тюремщиков. Они сказали, чтобы я оставил сумку им, обещая утром передать нашему специалисту. Я положил её на каменный пол и вернулся в автобус.

В таких случаях Посольство старалось как можно быстрее отправить наших людей в СССР, потому что по сирийским обычаям первые трое суток родственники погибшего имели право на кровную месть. Один раз, когда был сбит насмерть старик, нам с юристом Торгпредства (виновника происшествия уже давно вывезли в Советский Союз) пришлось договариваться с представителем семьи погибшего. В присутствии местного адвоката было подписано так наз. полюбовное соглашение, по которому нами был под расписку выдан чек на сумму около 100 тысяч сирийских лир (фунтов) в обмен на отказ от каких-либо дальнейших претензий к Торгпредству. С этим же юристом мы улаживали в полиции дело с аварией, которая случилась по дороге в Дамасский аэропорт.