Севка учился на два курса младше, но завоевал филологический авторитет, а к нашей драматической самодеятельности относился, кажется, свысока. И это ему прощалось: быть может, вырастает поэт…

Он тоже думал так и после университета рванул в Норильск за романтикой. В Норильске пахло скорее ГУЛАГом. Но журналист Вильчек поминал Джека Лондона и старался разглядеть правду «на высоких широтах». Вышедшую в Красноярске первую и последнюю книжку стихов так и назвал. Год 1964. В ней была заметна маяковская «лесенка» и его же стремление подчинить творчество общепартийным задачам. Так Сева и объяснял: мол, за «грудой дел» в газете, некогда «на Парнас»…

Еще раньше, в университете был счастлив, когда однажды журнал «Юность» напечатал его стихотворение рядом со стихами Казаковой или Мориц. Стихотворение характерно называлось «Телогрейка»…

По примеру того же Маяковского, Вильчек, «наступая на горло собственной песне», стал стесняться поэтической струнки, отошел в сторону телевидения, переехал в Москву, рос, как ученый и деятель, участвовал в перестройке, стал заметен отовсюду. Мог объяснить события и предсказать погоду на завтра.

Какое-то время стихи шли в стол…

Потом, когда стали появляться в печати, запрещенные прежде Мандельштам, Гумилев и другие, Сева сам осудил свою поэтическую рациональность, сдал партийный билет, ринулся в философию…

Нельзя сказать, что мы дружили: сговаривались, сходились раз в несколько лет. Однажды я был в его кабинете. Однажды – дома. И он побывал у меня, на «Гамлете», в театре. Перекликались все годы и радовались, любя друг в друге общее прошлое и светлое будущее…

Лиля, жена его, помнит, как еще студентами, вчетвером, мы со своими девушками, поехали паровиком на узбекскую природу, весь день трепались о высоком посреди тюльпанного поля, а вечером привезли бешеные букеты в весенний Ташкент.

«Толпа тюльпанов город затолкала…»

Кто это написал?.. Он или я?..

Обложка книги стихов, изданной в Красноярске в 1964 г.

Сева Вильчек был невысокого роста, но мужской характер сказывался во всем: в походке, манере говорить, в улыбке…

Рыбалка, охота…

В НИИ Киноискусства…

Снасти, ружье…

Мы любили все свое, заведомо ориентальное, родное: картину Александра Николаевича Волкова «Гранатовая Чайхана», живой плов, яркую зелень, красные помидоры, желтые лепешки, зеленый чай… По мере возможностей не отступали от общих сборищ и правил. Никогда не изменяли землячеству.

С возрастом это стало переходить в какую-то щемящую нежность.

Когда разгоняли его телевидение – НТВ, ТВ-6, было больно не только по факту, но и за Севу лично.

Потом он мотнулся в Грузию. Потом вернулся.

Зачем он уничтожил стихи?..

И в этой его своевольной смерти видится поэтический пример. Маяковский? Хемингуэй?

Не поддаться. Не уступить подлянке. Сделать свой выбор, сжечь лишние рукописи и…

Вот она, снята со стены, заряжена и в последнем акте стреляет…

Мы тебя не забудем, старик, ты – еще здесь, с нами…

И вот она – твоя книга: «Алгоритмы истории», Москва, 2005…

«Философ ранний…». Это – о нем. Хотя и сказано почти два века назад. Но, как известно, гениям дано прозревать будущее и угадывать «странные сближения» обстоятельств, событий, имен…

«Стансы Толстому» Пушкин написал в кишиневской ссылке в 1822 году и отправил с письмом, полном симпатии к этому человеку. Яков Николаевич был не очень силен в «стихотворных опытах». И не они сблизили с ним юного Пушкина. Этот Толстой был незаурядным, ярким и высокоталантливым человеком. Участвовал в Отечественной войне, был награжден за храбрость. Сняв мундир, возглавил знаменитое общество «Зеленая лампа». Радикальные настроения привели его в Союз благоденствия.