Оберона не стала гнаться за ним. Сердце болело так сильно, что важность происходящего мутнела и терялась в её сознании.

После казни, во дворце император устроил настоящий пир. Подданные веселились, поедая угощения и выпивая пьянящие напитки. Приглашенные артисты устроили настоящее шоу: музыканты играли чудесную, оживляющую музыку, под ритм которой демоницы самого прекрасного вида в нежных воздушных полупрозрачных платьях кружили в танце в самом центре тронного зала. Их плавные, пластичные движения тел погружали зрителей в медленный транс – и в тоже время резкие, неожиданные, чувственные движения тела вызывали восторг и всплеск положительных эмоции. Зал довольно гудел.

Владислав отстраненно стоял, прислонившись плечом к колонне. Он безразлично наблюдал за веселящимися демонами и за бегающими с угощениями на подносах слугами. Он быстро опьянел, так как практически ничего не ел, а лишь пил вино. Возникшее чувство тревоги в душе – после того, как он узнал, кем является страшный зверь, – не проходило. Все в округе раздражали, особенно те – кто рвался поговорить с ним об имперских делах. Они получали от ворот поворот.

Император, восседая на троне, вел беседу с двумя князьями. Они обсуждали ухудшающее с каждым днём здоровье Деймоса и то, что возможно в скором времени тот покинет этот мир. Оникс указывал на Амаймона, одобрительно относясь к его кандидатуре на пост князя востока, а Фобос соглашался. А самое главное Велиал не желал этому препятствовать, так как Амаймон его полностью устраивает. Не забыли они поговорить и о Владиславе. Князья осторожно интересовались у Велиала о том, что подвигло его на принятие решения – сделать человека советником? Как оказалось, одной из причин является просьба Ваалберита – обратить внимание на Владислава – как на прилежного, трудолюбивого, ответственного, исполнительного его ученика.

Ваалберит настаивал на том, что Владислав хоть и человек, но ради выгоды готов отказаться от собственного «Я» и корней своего происхождения. Тогда он и знать не мог, что однажды будет предан своим учеником.

В последние годы Велиал замечал за Владиславом решительность в достижении целей и добросовестное выполнение им работы во благо Империи – в это есть никому не известная заслуга Обероны. Велиал наивно подпускает врага всё ближе и ближе к себе.

Птица-почтальон постучалась в окно гостиной дома Антона – в это время он сидел на своем кресле и задумчиво смотрел на белую стену. Он наперед знал, какие вести принесла ему эта пташка и руки задрожали. Медленно развернув письмо, Антон бегло прочёл содержимое. Сердце кольнуло, дышать стало больно. В дом без стука вошла Мария и, увидев болезненно склонившегося над столом Антона, обеспокоенно подбежала к нему поддержать, чтобы он не свалился на пол. Усадив его на диван, Мария быстро сбегала на кухню за водой. Антон сделал пару глотков и, не выдержав нахлынувших эмоции, горько зарыдал. Мария догадалась. Опрокинувшись спиной на спинку дивана и не выпуская руки Антона, она погрузилась в себя. Через минуту в гостиную несмело прошла Оберона. Мария не сдержалась – сквозь слёзы, глядя на дочь, тихо произнесла:

– Больше нет твоего отца…

Оберона развернулась и поспешила покинуть дом дедушки. Она собиралась опередить маму, пришла сюда исполнить просьбу отца – рассказать Антону о своих тайнах, но при матери Оберона этого сделать не могла. Она считала её не готовой услышать такие ужасы о своей дочери.

Новый день настал быстро для Владислава. И вот он стоит одетый в темно-коричневый халат советника перед императором, в окружении демонов – всех тех же гостей, что ещё вчера присутствовали на казне Ильи. Их недобрые взгляды кажутся ему смешными, ничтожными и скучными. С достоинством принимая от императора документ, подтверждающий его должностные обязанности как советника, Владислав в душе гордится собой и все те, кто сейчас обсуждают его – медленно меркнут в его тени. Теперь он ближе, чем кто-либо к императору, даже князь Оникс – друг Велиала, на шаг позади него. И Владислав уже представил: как скоро настанет день расправы с правлением демонов, как Горгон запылает в огне, как Велиал в последнюю минуту своей жизни, сидя на коленях, будет вымаливать прощение у людей.