– В таком случае, кадет По, нам, вероятно, следует искать религиозного фанатика.
– Ага! – Он хватил кулаком по столу. – Утверждение веры! Вы ведь это имели в виду?
Не дожидаясь моего ответа, По с воодушевлением продолжал:
– Обратимся к классической латыни. Глагол credere образован от существительного cardia, означающего «сердце». Вы согласны? В английском языке, как вы знаете, слово heart не имеет предикативной формы. Это вынуждает нас переводить credo как «я верю», однако упомянутое латинское слово в буквальном смысле означает «я кладу свое сердце» или «я помещаю свое сердце». Как видим, здесь упор делается не на отрицании плоти и не на выход за ее пределы, а скорее на… отчуждение ее. Такие рассуждения присущи секулярной вере.
Мрачновато улыбаясь, По откинулся на спинку стула.
– Под секулярной, или светской, верой я понимаю поэзию.
Возможно, он заметил опустившиеся уголки моего рта, и это повергло его в новые раздумья. Затем По вдруг рассмеялся и хлопнул себя по лбу.
– Забыл вам сказать, мистер Лэндор! Я ведь тоже поэт. Посему я склонен мыслить в поэтическом ключе. Мне сложно мыслить по-другому.
– Это тоже констатировали медики? – с издевкой спросил я.
– Да, – не моргнув глазом ответил По. – После таких ценных наблюдений я просто обязан завещать свое тело науке.
Тогда у меня впервые мелькнула мысль, что он, должно быть, здорово играет в карты и блефует до последнего.
– Боюсь, я не слишком разбираюсь в поэзии, сказал я.
– Ничего удивительного. Вы же американец.
– А вы кто, кадет По? Римлянин?
– Я обладаю артистической натурой, мистер Лэндор. Такие, как я, принадлежат всему миру.
Чувствовалось, ему нравится играть словами. Вот и эту фразу он вертел, словно старинный испанский дублон.
– Что ж, – произнес я и встал. – Должен вас поблагодарить, кадет По. Ваши рассуждения мне очень помогли.
– Подождите!
Он схватил меня за руку и заставил сесть. (Никогда бы не подумал, что в его изящных пальцах столько силы.)
– Вам стоит приглядеться к кадету Лугборо.
– Я такого не знаю.
– Вчера, на вечернем параде, я заметил, что он все время сбивает шаг. Бедняга постоянно путал команды «налево!» и «кругом!». Стало быть, его разум был занят чем-то другим. Добавлю, что и сегодня во время завтрака он вел себя как-то не так.
– А нам-то что до перемен в его поведении? – недоумевал я.
Если бы вы были с ним знакомы, то знали бы: Лугборо чем-то похож на Кассандру[36]. Постоянно вещает, но его никто не слушает. Понимаете, никто. Даже лучшие друзья отмахиваются. А сегодня ему не требовались слушатели.
Желая придать больший драматизм своим словам, По закутал лицо в воображаемую ткань и сел, изображая из себя кадета Лугборо. Я уловил разницу, хотя в следующее мгновение передо мной вновь мелькнул прежний По, будто кто-то осветил его спичкой.
– Забыл вам сказать, мистер Лэндор: раньше Лугборо жил в одной комнате с Лероем Фраем. Но потом между ними случился разлад, причина которого до сих пор остается неясной.
– Странно, что вы, кадет По, знаете о вещах, происходивших до вашего поступления в академию.
Он лениво пожал плечами.
– Я не умею читать чужие мысли, мистер Лэндор. Об этом мне рассказали. Знаете ли, люди склонны поверять мне свои тайны. Я ведь принадлежу к очень древнему роду. Мои далекие предки были предводителями франкских племен. И уже тогда, на заре цивилизации, им доверяли сокровенные тайны, которые они умели надежно хранить.