Классификация и инструменты сортировки, которые человек для нее создал, могут быть не столь причудливыми и запоминающимися, как вымышленная китайская энциклопедия Борхеса, но путь, пройденный от появления алфавита около 2000 г. до н. э. к постепенному становлению алфавитного порядка в качестве способа сортировки примерно три тысячи лет спустя, в XIII в. н. э., не менее богат сюрпризами и чудесами[8]. Ведь этот порядок в конечном счете близок магии – в самом деле, волшебное заклинание «абракадабра», использовавшееся с античных времен, представляет собой слово, составленное из первых четырех букв латинского алфавита[9]. Этот волшебный инструмент, алфавит, наделяет способностью упорядочивать многовековую историю идей, знаний, литературы и научных открытий. Сортировка и классификация позволяют нам находить нужную информацию, а затем распространять ее. Без упорядочения все накопленные человечеством знания покоились бы в бесчисленных стопках книг – ненайденные, непрочитанные и неизвестные.

Несмотря на это, существование алфавитного порядка на протяжении большей части его истории оставалось практически незаметным. Его изобретали и объясняли, изобретали заново и снова объясняли. Но, едва устоявшись, он быстро отошел на второй план, стал настолько привычным, что его существование просто перестали замечать. Изучая развитие алфавита, историк сетовал на то, что этот предмет недостаточно исследован: он сокрушался, что нет ни академической дисциплины под названием «История письменности», ни музея, ни даже раздела музея, посвященного ей. Эта область исследований была поделена между (перечислим в алфавитном порядке) антропологией, археологией, ассириологией, египтологией, мезоамериканистикой, палеографией, синологией, филологией и этнологией[10]. (Отметим, что с тех пор, как это было написано, успешно развивалось научное собрание Музея письменности, находящегося под руководством Лондонского университета.) Но хотя бы какие-то научные дисциплины ею занимаются! Историки Европы раннего Нового времени приступили к изучению практик архивирования и упорядочения информации, возникших в эпоху Ренессанса, однако для написания большей части истории классификации нам приходилось читать между строк и двигаться в обратном направлении: от конечных результатов – моделей классификации, дошедших до наших дней, – к предположениям относительно намерений их создателей.

Возможно, классификация в целом и алфавитный порядок в частности оставались вне поля зрения под влиянием другого устойчивого представления, связанного с чтением: мы подразумеваем, что основным объектом чтения является нарратив, или повествование. Будь то роман о жизни в Сибири, история Римской империи или правительственный доклад о последствиях урагана, наше представление о чтении предполагает, что нам рассказывают какую-то историю, где события происходят в определенной последовательности, одно за другим, и у них есть смысл – или, если нет, смысл заключается в том, что они не имеют смысла. Ожидается, что читатели начнут с первых строк эссе, газетной статьи или книги, затем продолжат до конца, и на этом процесс чтения завершится. Однако существует множество других типов чтения, которыми мы пользуемся ежедневно: мы пробегаем текст по диагонали, пока не найдем что-то, что привлечет наше внимание; мы просматриваем текст в поисках конкретного места или необходимой информации; исследуя текст, мы вникаем в него, но прерываем чтение, чтобы посмотреть сноски, осмыслить авторское отступление, проверить источник в другой книге или найти определение или объяснение в справочниках; наконец, мы возвращаемся к знакомому тексту, чтобы вновь встретиться с чем-то, что мы уже знаем