Кпер! Ты просил это?

Пауза длилась почти минуту. Потом на экране появились буквы:

это Мантия Мудрости

Слава Тебе, Господи! Я встал и потянулся так, что в спине что-то хрустнуло. Надо бы продолжить редактирование брошюрки, рабочих дней осталось совсем мало. Но, с другой стороны, если удастся продать кперову машинку, то неужели благодарное человечество позволит мне корпеть над нудными текстами и, к тому же, получать за это смешные (до слёз) деньги? Я позвонил своему другу Фёдору на домашний телефон, однако, наш новостарский Колумб опять укатил в экспедицию – так сказала его жена. Пришлось рыться в записной книжке, искать номер федькиного мобильника.

– Привет!

– Здравствуйте! А, это ты, Бхавакан… Рад слышать.

– Как жив-здоров?

– Нормально.

– Фёдор, нужна твоя помощь.

– Внимательно слушаю.

– Ты всё знаешь. Скажи, как запатентовать изобретение?

– Легко. Приносишь заявку в контору, платишь две штуки…

– Две штуки чего?

– Зелёных, разумеется.

– Разве это легко?

– Кому как. А что ты изобрёл?

– Да так, по мелочи…

– Мелочь может и не окупиться.

– И что делать?

– Для начала можно проконсультироваться. Есть у меня один жучок, контора у него неприметная, но башка варит здорово. Идею оценивает с полувзгляда. Если хочешь, пиши адрес…

Разумеется, я хотел, и вскоре адрес был внесён в записную книжку.

– Не забудь про комиссионные, – добавил Фёдор. – Меня устроят десять процентов.

– Хорошо, – согласился я. – И банка пива сверху.

На этом разговор закончился. Мною овладело какое-то странное, не свойственное мне возбуждение, пришлось энергично походить из угла в угол. А, понял: для того, чтобы успокоиться, надо приготовить обед и съесть его. Так я и сделал. А после обеда заглянул в горшок, где неподвижно лежал орех – последний Хранитель Мудрости.

– Ты, парень, помудри тут немного, – вслух сказал я, – а мне надо прогуляться. Не скучай, скоро вернусь.

«Неприметная» контора находилась довольно далеко от моего дома. Пришлось ехать на автобусе, который представлял собой мичуринский гибрид автомобиля и застеклённой веранды, а потом долго шагать по горячему тротуару. Но это перемещение доставило полузабытое удовольствие: совершенно свободный человек движется в произвольно выбранном направлении, и никому не придёт в голову его контролировать, нудно допрашивать о целях и задачах незапланированного семейным регламентом движения…

Двухэтажный дом, обшитый сизо-серой от времени вагонкой, застенчиво прятался в глубине двора, я с трудом нашёл нужный вход, замаскированный облаком притомлённых кленовых листьев. Деревянное крылечко недовольно скрипнуло под тяжестью моего тела. Сразу от порога начиналась такая же скрипучая лестница, ведущая на второй этаж. Наверху имелась крохотная площадка, освещённая небольшим припотолочным окошком. В воздухе явственно ощущался аромат, напомнивший о кошках и туалете типа сортир.

Я открыл тяжёлую, обтянутую дерматином дверь и оказался в квадратной комнате, заполненной зеленоватым светом. Его источником было большое пыльное окно, за которым бесшумно шевелилась листва старого клёна (древесный ветеран, помнится, стоял слева от скрипучего крыльца). А по эту сторону окна вплотную к широкому подоконнику был придвинут большой стол… не то слово! Перед моим изумлённым взором предстал явно советского происхождения мебельный монстр, забрызганный чернилами, наверно, ещё сталинских времён.

Сидевший за столом человек располагался в входу правым боком, а свет из окна падал на его бумаги слева – именно так, как рекомендуют специалисты по гигиене и научной организации труда. Странно, но в зелёном кабинете вообще не было компьютера. Зато имелось несколько старых шкафов, туго забитых папками, тетрадями, амбарными книгами. Видимо, именно эти шкафы распространяли запах пыли и чуть влажной бумаги.