В просторном вагоне было полно павлинов, и все они с любопытством уставились на них. Флинн втянула голову в плечи.

– Хорош щёлкать, папарацци! – задохнулся от возмущения Касим и с раздражением вырвал камеру из рук Оллина.

– Я художник, – вскинув подбородок, поправил его Оллин. – Пегс Хафельман – лучший объект для съёмки во всём поезде. Тебе не понять, потому что ты всего лишь круглик!

– Потому что я её друг! – уточнил Касим, высоко подняв камеру, чтобы Оллину было не дотянуться.

В следующую секунду за их спинами возник синьор Гарда-Фиоре:

– Поезд отправляется через десять секу… Что здесь происходит?

– Он украл мою камеру, – виновато опустив голову, пробормотал Оллин.

– Ты ещё заплачь! – буркнул Касим.

– Прекратить! – Синьор Гарда-Фиоре выхватил у Касима камеру и вернул её Оллину. – Штрафные работы обоим. За детсадовское поведение. А теперь чтоб ни звука!

В тот же миг по вокзалу пронёсся свисток паровоза, и Всемирный экспресс снова ожил. Флинн тотчас ощутила под ногами знакомую вибрацию и чувство движения, что всегда сопровождало её в поездке.

– Я сообщу вам, когда отработать наказание. – И синьор Гарда-Фиоре, щёлкнув каблуками, вышел из вагона в сторону паровоза.

Бросив мрачный взгляд на Касима, Оллин удалился к мягким креслам в конце вагона.

Касим состроил недовольную гримасу:

– У синьора такое же ворчливое настроение, как у Кёрли. Интересно, кто им так насолил?

Флинн пожала плечами. Уже не в первый раз у неё возникло ощущение, что преподаватели Всемирного экспресса нервничают из-за мадам Флорет. Что бы там с ней ни случилось, им это, похоже, очень не нравилось.

Пегс потащила Флинн в спокойный, отгороженный ширмой уголок.

– Странно, что нам не назначили штрафных работ, – удивилась она. В её ярко-красных глазах по очереди вспыхивали то облегчение, то сомнение. – Ведь на вокзале мы привлекли к себе слишком много внимания. Всё это очень странно, – заключила она. Её взгляд остановился на Флинн. – Почему это Кёрли вдруг оказался рядом, чтобы спасти тебя от начальника станции? Мама рассказывала, что он никогда не выходит из поезда.

Флинн ответила Пегс растерянным взглядом. Она с тоской подумала о Фёдоре, который тоже никогда не покидал поезда. Раньше она считала, что работа по погрузке запасов на неделю для него важнее, чем прогулки по чужеземным вокзалам. Но для девушки с пучком он сделал исключение. Почему?

Экспресс уже давно катил дальше, а мысль о свидании Фёдора всё ещё терзала Флинн. За окнами раскинулись безбрежные белые просторы, тихо сливаясь с бесцветным тяжёлым небом. Казалось, у этой земли нет горизонта и она состоит только из льда и вечности. В такой атмосфере у Флинн ни на минуту не получалось забыть о Фёдоре, потому что он идеально соответствовал этому безмолвному бескрайнему миру, как тайны – экспрессу.

Отвлечь её не удалось даже Касиму, когда за обедом среди тарелок с борщом и ломтями пшеничного хлеба он внезапно вытащил из рукава маленькую дёргающуюся фигурку. Она была размером с ладонь и блестела, как фарфоровые фигурки в лавке «Тимоти и Никс». Прошло несколько секунд, пока Флинн сообразила, что это и правда коллекционная фигурка от «Тимоти и Никс».

«Мини-герои, – было написано на табличке в лавке. – Знаменитости в карманном формате».

– Я думала, ты сегодня утром только сладости купил, – не зная, что и думать, сказала Флинн. В мыслях она была за много километров отсюда, в чужих землях, где Фёдор, возможно, виделся и ещё будет видеться с юной незнакомкой.

– Уму непостижимо! – наклонившись вперёд, прошипела Пегс, чтобы никто, кроме Флинн и Касима, её не услышал. – Ты украл мини-героя, признавайся! Как же ты мог! Нам что, мало проблем с начальником станции во Львове?!