После этого многие предостерегали Солона, что тиранн его погубит, и спрашивали, на что он рассчитывает, поступая с такой отчаянной смелостью. «На старость», – отвечал Солон.

Писистрат, однако, Солона не тронул, но, вспомнив его давнюю выходку с шапочкой безумного и публичным чтением стихов о Саламине, объявил Солона сумасшедшим.

«Точно ли я сумасшедший, покажет недолгое время. Выступит правда на свет, сколько ее ни таи, – ответил Солон, добавив: – Отечество мое! Я послужил тебе и словом и делом!»

Несмотря на это, Писистрат, захватив власть, сумел привлечь к себе Солона уважением, любезностью, приглашениями, так что Солон стал его советником и одобрял многие его мероприятия. К нему все относились с уважением и почтением; но по старости он не имел уже ни силы, ни охоты по-прежнему говорить или действовать публично; только при встречах с руководителями обеих сторон он в частных беседах с ними старался уничтожить раздор и примирить их между собою. Писистрат всегда прислушивался к его речам. Солон говорил и ему самому и другим, что если у Писистрата из души изъять любовь к первенству и исцелить его от страсти к тираннии, то не будет человека более склонного к добру и лучшего гражданина. После начала тираннии Писистрата Солон прожил меньше двух лет. По легенде, после его смерти пепел от сожженного тела философа был развеян над Саламином.

Писистрат сохранил законы Солона, взимал относительно умеренные налоги – десятину, улучшил судопроизводство, ввел пенсию для инвалидов войн. Любовь бедных крестьян он заслужил тем, что роздал им земли, конфискованные у своих аристократических противников. Из других деяний Писистрата следует отметить постройку порта Пирей; храма Деметры в Элевсине, недалеко от Афин, в самих Афинах – рынка и водопровода.

Политическим кредо Писистрата было «Пусть народ занимается своими делами, а я позабочусь об общественных».

Он неоднократно изгонялся из Афин своими политическими противниками, однажды даже собственным тестем – Мегаклом. Согласно приведенной Геродотом сплетне, Писистрат, имевший взрослых сыновей, не хотел заводить потомства от своей второй супруги, которая к тому же происходила из рода, считавшегося в Афинах проклятым, и поэтому сходился с ней исключительно «противоестественным образом», чем вызвал страшную обиду ее родни. По их настоянию, к Писистрату был применен закон о тираннии, его имущество конфисковано и продано с торгов. Но Писистрат, отправившись со своими «копьеносцами» во Фракию, захватил там серебряные Пангейские рудники, благодаря чему получил финансовые возможности для дальнейшей борьбы. Спустя десять лет он двинулся со своими наемниками на Афины и вновь занял их.

Аристотель:

«Руководил государственными делами Писистрат (…) с умеренностью и скорее в духе гражданского равноправия, чем тираннически. Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к провинившимся; бедных он даже снабжал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться, занимаясь земледелием (…) вообще простой народ он старался ничем не раздражать во время своего правления, но всегда обеспечивал мир и поддерживал спокойствие».

Отрывок из письма Солона – Эпимениду. «Вижу: ни мои законы не были на пользу афинянам, ни ты твоими очищениями не помог согражданам. Ибо не обряды и законодатели сами по себе могут помочь государству, а лишь люди, которые ведут толпу, куда пожелают. Если они ведут ее хорошо, то и обряды и законы полезны, если плохо, то бесполезны. Мои законы и мое законодательство ничуть не лучше: применявшие их причинили пагубу обществу, не воспрепятствовав Писистрату прийти к власти, а предостережениям моим не было веры: больше верили афиняне его лести, чем моей правде. Тогда я сложил свое оружие перед советом военачальников и объявил, что умнее тех, кто не предвидел тираннии Писистрата, и сильнее тех, кто убоялся ей воспротивиться. И за это Солона объявили сумасшедшим. Наконец, я произнес такую клятву: “Отечество мое! Я, Солон, готов тебя оборонять и словом и делом, но они меня полагают безумным. Поэтому я удаляюсь отселе как единственный враг Писистрата, они же пусть служат ему хоть телохранителями. Ибо надобно тебе знать, друг мой, что человек этот небывалыми средствами домогался тираннии. Поначалу он был народным предводителем. Потом он сам себя изранил, явился в суд и возопил, что претерпел это от своих врагов, в охрану от которых умоляет дать ему четыреста юношей. А народ, не послушав меня, дал ему этих мужей, и они стали при нем дубинщиками. А достигнув этого, он упразднил народную власть. Так не вотще ли я радел об избавлении бедных от кабалы, если ныне все они рабствуют Писистрату?”»