По-моему, мы попали в задницу. Эта мерзопакостная физиономия желает нами позавтракать или покалечить.

Тот и другой варианты меня мало устраивают, – прошипев эти слова Стелс проскользнул под звёздный костюм Роя.

Змея, с комфортом устроившись на груди, предусмотрительно переменил нарядную блестящую окраску на один к одному кожу друга, стал, не отличим от окружающей среды.

Рою стало легче дышать, присутствие друга успокоило, страх прошёл, силы удвоились, появилась уверенность в движениях. Одна мысль пульсировала в голове Роя: «Надо предупредить отца об опасности». Когда страх Роя растворился, появилась другая мысль: «Надо разбить ужасную харю». «Отрубить драконьи головы. Увы, оружие молчало. Двигатели кондора не работали. Он безвольно сложил поддельные крылья и отдался на милость победителя. Дракон тащил добычу в чёрную без дна воронку, образовавшуюся в воздухе. Она была чужда голубому небу, жёлтому сияющему солнцу, казалась не реальной. Вопреки абсурдности чудище тащила большую хищную птицу с начинкой в виде Роя и змеёныша Стел—СА в бездонную пасть. Время летело. Во весь экран продолжала сиять таже харя. «Не сотрёшь!» Рой попытался воспользоваться сенсорными способностями. «Надо стереть». «Я же в колледже, да и в школе чемпион по полёту мысли». Чемпион напрягся, сосредоточился на мысли об опасности. Сенсор мозга заработал усиленный Стел—Сом. Чудо случилось. Мысль полетела. Рой уловил, как локатором, слова, сливающиеся в чёткие предложения.

Рой, мой мальчик, не беспокойся, мы видим облако. Вылетела эскадрилья боевых судов. Держись!

Одновременно заговорила мерзость с экрана, голос менее привлекательным, отдалённо знакомым. Напомнил утренний сон.

Здравствуй! Как себя чувствуешь?

Голос твари звучал неподдельно участливо:

Ты, конечно, рад нашей встрече. Мы, как преданные любовники встречаемся по два раза на день. Голос захлёбывался любовью, казалось, вот – вот на лице монстра появится слеза отчаянья, её сменила маска неподдельного счастья.

Голос звенел:

Как хорошо тебе живется! Помылся, побрился, наелся, подлечился! Не спеша, подумал о брате. Успокоил себя мыслью, что происшествие ночью тебе приснилось.

Помчался на учёбу к папочке. Лазурные волны, дельфинчики. Синее, синее небо. Не жизнь, а сплошной кайф! Синее и чёрное, какой замечательный колер. Как клякса в тетради, так я в твоей жизни. Это я, чёрный, нарисовался, не сотрёшь. Не отмахнёшься, как от назойливой мошки. Не раздавишь, как, к примеру, таракана или клопа. Я везде. Вездесущ, это про меня. Ты купаешься, я тут, как тут. От меня нет спасения. Кушаешь, и я закусываю. Так любопытства ради, развлечения для. Пища мне не нужна. Я бессмертен. Вечен! Ты понял, безмозглая козявка? Ты думаешь, глядя на брата, весящего на кресте, что он мёртв… Глубоко ошибаешься. Он жив. Несмотря на костер, который щекочет ему пятки. Твой брат сейчас искренне завидует мёртвым. Умереть мы ему не дадим. Пока…. Мои добрые мастера продолжат развлечения с ним. Ад, нарисованный вашими жалкими учёными, писателями, священниками, покажется раем по сравнению с тем, что ему приходиться терпеть. Теперь взгляни в окошко. Жизнь покажется ничтожной.

Это говорю тебе я повелитель тьмы.

Рой, покорно посмотрел в иллюминатор, только защита Стел—СА, маленькой змеи, позволила сохранить самообладание. Две огромные головы, глаза, горящие лютой ненавистью, смотрели на Роя Грея.

«Третья, наверное, держит моего бедного кондора в пасти». Пасть страшилищ выплюнула столб пламени. Обшивка корабля трещала и плавилась. Образ чудищ напомнил Грею сказочные былины о богатырях, но не как на красочных картинках сказок, а на ящеров, выставленных, на всеобщее обозрение в зоологическом музее.