Кто же эти наглецы.

Домовые и русалочные. Прикажешь найти и наказать.

Зачем! Дорогой Карро. Нужно уважать чужое решение.

Мрачно задумавшись, Люцифер процедил:

И до них время дойдёт. А пока найди—ка мне седую старуху бывшую учительницу Лекаря. Пора устроить наглецу сюрприз.

Лекарь спал на спине и храпел. Луна светила в окно, продолжала навевать сны.

…Дверь на улицу резко открылась, он вдохнул холодный осенний воздух полный ароматов умирающих листьев. «Больно сдавило сердце». «Да нет, это не стенокардия на холод, – согласно своей профессии врача, задумался о причине боли Слава, – это нервы». «С тех пор, как переехал в столицу, чувство тревоги не проходило». «Гулять не хотелось» … «Насильно прогуливаться с детьми по Москве в любую погоду, невзирая на дождь или снег, вынуждали обстоятельства». «Квартира, которую снимаю, за шесть тысяч, по понедельникам, каждую неделю заседал домком, во главе с председателем кооператива». «Кроме председателя, крупной черноволосой женщины статью похожей на генеральшу, на бдениях присутствовали две старушки секретарь и бухгалтер». «Не хватало лишь Швондера из романа Булгакова Мастер и Маргарита». «Вдруг председатель затянула: «Мы жертвами пали в борьбе раковой» … Дождь, холод пронзил насквозь, стало теплее. Ветер, как злодей, знал, что у Славы замок на любимой куртке разошёлся, подлец, в дырки между пуговиц залезал, как извращенец.

Вопя, – во всё горло закричали два детских голоса. Это к Лекарю, на улицу, подтянулись близнецы.

Двойня родилась неожиданно, в том числе родителей, весёлым криком, постоянно напоминали о своём существовании, думали родители, что пройдёт время, шустрые дети успокоятся. Время убегало сломя голову. Девочкам исполнилось семь, крик и беготня не прекратилась, лишь крик стал громче и бег быстрее.

Партусистент действует, – благоговейно шептала жена.

Отёчное лицо, цианотичные губы шепчут:

Пироженко хочу.

Вдруг жена начинает, задыхается:

Где нафтизин.

Слова гасят молчание в комнате.

Нет? Как же так! Теперь я умру.

На дверях здания написано: Аптека закрыта.

Утро. Жена еле, еле передвигаясь, добредает до аптеки. Её лицо счастливо.

Сохранять беременность.

«Интересно кто это сказал»? Звучат слова:

Приёмный покой.

Мне капают партусистент, – жена дрожала.

Огромное сердце билось, горя алым пламенем… Пламенный мотор, бился со скоростью сто сорок ударов в минуту. Так было двенадцать часов в сутки. Ровно столько, сколько длилась процедура.

«Кажется, вот только они родились… и вон какими вымахали». «А теперь я ими не доволен» … «Близнецы родились – красными, недоношенными, маленькими». «Даже килограмма не набрали вдвоём».

«Добрые однокурсники, акушеры, мать их…, гинекологи.

Человек в белом халате, лицо расплывается, глаз заливает слеза:

– Хорошо, что ещё дышат.

«Мне. Отцу»!

Отделение сохранении недоношенных, на вид почти девчонки, не отпускают из отделения. Просят:

Может, мамочка ляжет в отделении. Дети лежали две недели. Без вас. Пока вы лечились и не могли самостоятельно ходить. теперь пусть полежат с вами. Вместе. «Они нянчат моих красненьких, как собственных детей». «Нет на такси и домой». «Дедушка водитель такси поздравлял нас за близнецов». «Кстати, этот же водитель встретился нам опять на пути к месту регистрации близнецов в Городской Загс» «Удивительное совпадение в таком городе, как Оренбург». «Может, это сам Николай Угодник»? «Дома полная стерильность». «Жена драила и стерилизовала». «Увы, грудь дети не берут». «Отвыкли или не привыкли к груди». «А может, им было тяжело сосать грудь»? «Надо усиленно работать. Ведь дети привыкли. Лишь бы дырочка соска была побольше». «Бац». «Бутылочка пуста» … «Выходили» … «Казалось всё страшное позади»… «Но не тут, то было»!