Следующий кадр – панорама моря и наш подъезд на катере. Снова обошлось без слов и московских артистов.

И вот, наконец, главная сцена съёмочного дня – само убийство.

Я снова подошёл к режиссёру в надежде узнать, кто мой персонаж и что мне надо делать в этой сцене. Режиссёр снова многозначительно помолчал. Потом, приобняв меня, отвёл в сторону и в течение получаса стал рассказывать о всех перипетиях современного кинематографа. Единственное, что мне удалось выяснить, так это то, что мне не стоит волноваться за свою роль. Ведь я хороший актёр.

Выставили свет. Настроили камеру. Поправили костюм, грим. Чувствую, как мандраж побежал по моему телу. Ещё мгновение – и я останусь в вечности кинематографа…

Неожиданно меня укладывают на железный пол между двух труб, а на лбу рисуют пулевое ранение. Вот она – моя ключевая роль. Роль трупа. Такого погружения в зерно роли я ещё не испытывал…

Текста, конечно же, у меня и в этой сцене не было. Московские артисты, как потом выяснилось, снимались в совсем других проектах. А деньги за эту судьбоносную роль я получил спустя три месяца.

Хвалите актёров. Ведь тогда они органично могут сыграть даже декорацию…

13 июля 2020 г. (7528 Лето)

Недавно я снимался в роли уголовника. Сижу в грим вагоне, смотрю, как мне наколки «набивают». Одна рука на столе лежит, по ней карандаш художника кружева выписывает, а другая пластиковый стаканчик с кофе держит. Вдыхаю ароматы, а сам вспоминаю одну историю, которая со мной несколько лет назад произошла.

Случилась она тоже весной. Выдался у меня тогда свободный денёк. Дел никаких не было. Только вечером спектакль. Лежу, нежусь в постельке. Хорошо. Птички щебечут за окном, солнышко греет. Благодать, да и только. И так захотелось чашечку кофе, что аж скулы сводит. Подымаюсь. Потягиваюсь. Не торопясь направляюсь к чайнику… Вдруг звонок. Так, мол, и так, не хотите ли сегодня в кино сняться? А почему, думаю, нет. Я хороших перспектив никогда не супротив. Да и денежки тоже не помешают. «Ладно, – говорю.– Чего не сняться-то. Только у меня ограничение по времени – вечером спектакль. «Не извольте беспокоиться, – отвечают, – сцена маленькая, успеете. Только нужно быть через полчаса»

Ладно. Собрался. Приехал. Смотрю по сторонам, буфет ищу. Только к палаточке с кипяточком направился, как меня под белые рученьки и в костюмерку. Одели. Обули. И на грим отправили. Там в кресло усадили. Причесали. Припудрили. Принялись на пальцах синие перстни рисовать. Я тогда тоже уголовника играл.

Приносят текст. Мать честная, да там аж целых два листа диалога. Надо сказать, что текст я учу очень тяжело, долго и нудно. Сижу. Зубрю, пока камеру носят да свет выставляют. В голове каша. Общий смысл, конечно, понятен. Но только общий.

Свет выставили, сцену отрепетировали. Все готовы. Я тоже приготовился. Встал, где положено, жду команды. Слышу: «мотор», «камера», «начали».

Потея, вошёл в кадр. Сел. Со «стеклянным» глазом, сижу, «роль проживаю». Кое-как сцену отыграл (близко к тексту, конечно). Сняли еще дубль. Потом еще. Смотрю на часы. Вроде бы успеваю на спектакль. Можно передохнуть. Да и кофе наконец-то выпить. Я к буфету, а меня обратно. Общую сцену снимают. Там весь «сходняк». Народу много. Человек двадцать. И у всех, как положено: на пальцах перстни, на грудях купола. Все честь по чести. Провозились с той сценой долго. И вот наконец-то долгожданная команда – «Снято». Всё! Всех отсняли. Всё сказали. По сценарию это последняя сцена. Пулей лечу снимать костюм и смывать грим. А меня обратно возвращают. Ничего не понимаю. Объясняю, что у меня спектакль, времени уже нет. Мне в ответ суют какие-то листы. Думал, это договор на подпись. Оказалось, новый текст.