Снежная воронка, образовавшаяся в результате подрыва то ли заранее заложенного фугаса, или же мины, получилась не меньше двух метров в диаметре и послужила своеобразным бруствером для четырёх укрывшихся в нём человек. А УАЗ, ехавший пусть и не на большой скорости, по инерции протянуло вперёд, так что он стал аккурат на несколько метров впереди воронки.

– Раненые есть? Сержант береги патроны!

Периферийным зрением Полтавченко отметил, что ефрейтор не растерялся и успел вытащить из машины Калашников. Единственным у кого не было оружия оставался подполковник. Которого буквально за шкирку Олег волоком затащил в воронку, не позволяя высунуть головы.

– Куда голову поднимаешь? Пулю хочешь в лоб получить?! – рявкнул майор на ошарашенного офицера, который то и дело озирался по сторонам, словно не веря во всё происходящее.

– Где рация? Нужно немедленно сообщить на бузу о нападении! Пусть вышлют помощь! – неожиданно сорвавшимся, полуистеическим голосом пролепетал подполковник.

«И куда вдруг исчез всезнающий командирский гонор? Небось привык отсиживать зад в тёплом кабинете, где все перед тобой бегают и молча исполняют приказы. Ан нет! Вот теперь накося выкуси, штабная ты крыса!» – подумал Полтавченко и в сердцах сплюнул.

– Ну, во-первых, рация осталась в подбитом «УАЗе»!

– Товарищ майор! Рация вышла из строя! Перед тем как покинуть машину, я два раза пытался передать в радиоэфире, на аварийной частоте сигнал SOS, – прервал его, выпалив скороговоркой ефрейтор.

– Стало быть, рации нет! У кого в строю телефон? Попытайтесь вызвать штаб! А то мой вот…

Олег демонстративно оголил левое запястье, показывая разбитый ремешок своего телефона-браслета, куда по касательной прилетела вражеская пуля.

– Мне сегодня несказанно везёт! Просто мой день! И в УАЗе целый остался, и руку шальная пуля не пробила.

– Я не вижу ни малейшей причины для радости на вашем лице! Мой браслет не ловит сеть! Что нам делать? – скорее процедил сквозь зубы, чем произнёс, подполковник.

«О как! И тон „мы“ уже сменили, и на „вы“ стали обращаться с младшими по званию. Так, глядишь, и в человека превратишься», – подумал майор. А вслух произнёс:

– Нужно выбираться отсюда! Помощи мы однозначно не дождёмся! Потому как в части Сормовского района, нас ждут в лучшем случае через полчаса. И ещё столько же пройдёт пока нас будут вызывать на связь, и только после по нашему маршруту отправят пару машин. Итого часа полтора… а то и два, нам придётся ждать помощи! А судя по интенсивности огня, нападающие от нехватки боеприпасов не страдают, в отличие от нас. У меня только один магазин к пистолету. Что у вас?

– Не густо! У меня три магазина, причём один уже почти пустой, – выпалил старший сержант.

– У меня ровно два магазина товарищ майор! И я вообще не пойму на кой ляд мы им сдались? Тратят на нас драгоценный боеприпас, а взять то с нас нечего! Машину и ту изуродовали, ей теперь даже капиталка не поможет! Только на металлолом… – отчеканил ефрейтор.

И не успел ещё майор ничего ответить, как стрельба неожиданно стихла. Все тут же прислушались, затаив дыхание. До их слуха донёсся крайне неприятный бандитский говор, раздавшийся из ближайшего к ним здания без единого целого окна на первом этаже. Говоривший, видимо, не первый год чалил по этапам, поэтому его специфический сленг был хорошо узнаваем. Обычно на такой манер говорили вконец законченные отморозки рецидивисты, которые на этом свете уже порядком подзадержались и терять им было нечего. Значит, пытаться договориться бессмысленно, и нужно прорываться с боем.

– Эээ фраера! Хорош шкериться по углам! Выходи по одному! Отвечаю, что не засмолим вас на месте. А если думаете отсидеться, то зря! Подохнете, как шакалы позорные, не за х…р собачий! Две минуты вам даю на размышление. Время пошло!