– Ложь, ложь, ложь, – беспрестанно повторяла она.
Чео немного смягчился. Когда он наконец заговорил, в тоне его не было прежней ярости:
– Млисс, послушай меня. Мы не можем знать, сколько времени еще протянет этот калебан. Будь умницей. В нашем распоряжении ограниченное число периодов, в течение которых мы можем пользоваться перескоками, и мы должны делать это с максимальной пользой. Сегодня ты использовала перескок напрасно. Мы не можем позволить себе такую расточительность, Млисс.
Она еще ниже опустила голову, стараясь избежать его взгляда.
– Ты знаешь, что я не хочу быть с тобой строгим и суровым, Млисс, – сказал он, – но я поступаю правильно – ты сама любишь повторять это. Мы должны сохранить единство наших эго.
Не поднимая головы, она согласно кивнула.
– Ну вот и хорошо, а теперь присоединимся к остальным, – сказал он. – Плаути придумал новую, довольно забавную игру.
– Хорошо, но сначала еще одна вещь.
– Какая?
– Давай оставим Макки. Он будет интересным дополнением к…
– Нет.
– Какой вред он может причинить? Он даже может оказаться полезным. Он не сможет использовать свое драгоценное Бюро, чтобы принудить нас…
– Нет. Помимо того, уже поздно что-либо делать. Я уже послал паленки… ну, ты понимаешь.
Он отпустил ее руки.
Эбниз встала. Ноздри ее раздувались от ярости. Сквозь опущенные ресницы она вперила в Чео горящий взгляд, резко подалась вперед и сильно ударила пяткой по голени Чео.
Он отпрянул назад, погладил рукой ушибленное место, улыбаясь, несмотря на боль.
– Вот видишь! – торжествующе произнес он. – Ты все же любишь страдания.
В ответ Млисс бросилась ему на шею и принялась, страстно прося прощения, покрывать поцелуями его лицо. Они так и не спустились, чтобы поучаствовать в новой игре Плаути.
О вещах, которые невозможно сделать, можно говорить. Это элементарно. Хитрость заключается в том, чтобы направить внимание слушателей на сами слова, а не на то, что должно быть сделано.
(Из руководства для агентов БюСаба)
Как только монитор, имплантированный в мозг Фурунео, отреагировал на его смерть и отправил экстренный сигнал, тапризиоты тщательно просканировали район, где покоился пляжный мячик калебана. Были обнаружены лишь четверо охранников, находившихся в барражирующем над сферой воздушном судне. Суждение о причинах, мотивах, действиях и виновности в компетенцию тапризиотов не входили. Они просто составили извещение о смерти, ее месте и присутствовавших поблизости сознающих существах, которых удалось обнаружить при сканировании местности.
В течение нескольких дней четверо телохранителей подвергались допросу с пристрастием, но допросить калебана было невозможно. Для того чтобы решить, что делать с калебаном, в Бюро было созвано срочное совещание. Смерть Фурунео наступила при весьма загадочных и таинственных обстоятельствах – у трупа отсутствовала голова, а калебан дал невнятные и путаные показания.
Когда Тулук, поднятый с постели экстренным вызовом, появился в конференц-зале, Сайкер молотил по столу своим отростком. Такой всплеск эмоций был не слишком-то характерен для лаклака.
– Мы не можем ничего предпринять без разговора с Макки! – кричал Сайкер. – Это очень щекотливое дело!
Тулук занял свое место за столом и, будучи типичным представителем своего вида, принялся мягко увещевать лаклака:
– Вы еще не связались с Макки? Фурунео должен был получить приказ о том, чтобы калебан…
Ему удалось добиться своего. Несколько участников совещания принялись докладывать ему обстановку.
Выслушав их, Тулук сказал:
– Где тело Фурунео?
– Охранники доставили его в лабораторию.
– Оповестили ли полицию?