На сцене разворачивалось действо.

Дышу, грудь ядом наполняется,

А «метка зверя» на руке кольцом.

Запястие мое сжимается

Сиим неумолимым палачом.

Грядет эсхатон,

Земля сотрясается,

Небо налилось свинцом.

Конец приближается,

Конец приближается!

Успей примириться с Отцом.

Эти строки в лихорадочном порыве выкрикивала с подмостков молодая девушка с мягкими симметричными чертами лица и фарфоровой кожей. Каштановые короткие пряди были забраны за розовые ушки. Такие прелестные, они напоминали перламутровые ракушки, найденные на морском берегу.

Раздался оглушающий трубный глас. Среди медного рокота послышалось цоканье копыт. Девушка ахнула в неподдельном испуге и упала на колени, закрыв руками лицо. В тот миг Элиот заметил, что правое запястье девушки было сморщено шрамом от ожога.

Гул усилился. Шторы, окаймляющие сцену, затрепетали. Видение оборвалось.

Конвульсии прекратились, выпустив тело мужчины из неумолимого капкана. Долго он пролежал на решетчатом полу пожарной площадки, боясь пошевелиться. Каждая мышца изнемогала. Элиот не вставал до тех пор, пока не содрогнулся вновь, но уже не в припадке, а от холода. Он влез обратно в теплую комнату и затворил окно.

Мужчина отыскал «дневник болезни». Элиот был вынужден каждую неделю посещать психотерапевта с тех пор, как у него диагностировали генерализованную амнезию и симптомы обсессивно-компульсивного расстройства. В детстве родители были излишне требовательны к нему, вследствие чего он и сам стал строг к себе. Но после потери памяти эта «строгость» и любовь к порядку переросли во вполне очевидный невроз. Тревога за свою жизнь стала неизменным его спутником, и Элиота постоянно тянуло мыть руки и проверять, выключены ли конфорки плиты. Утратив часть воспоминаний, он ощутил, будто ничего не контролирует в своей жизни, и это чувство дало толчок к еще большему желанию всё держать под контролем.

Первым поручением психотерапевта было завести тетрадь, в которой Элиот должен был описывать течение болезни, фиксировать подвижки или проявления обсессивно-компульсивного расстройства, в ней же он вел счет преследовавшим его пятеркам, тройкам и единицам.

«Если ваше сознание так упрямо, нам нужно достучаться до подсознания», – говорила Мишель Кинг, психотерапевт. Она использовала все известные ей приемы, чтобы помочь Элиоту избавиться от навязчивых мыслей и выудить из него воспоминания о потерянном отрезке жизни. Также она настойчиво просила мужчину сразу после пробуждения записывать всё приснившееся в дневник. Женщина была убеждена, что это помогло бы отыскать что-то связанное с забытым прошлым. Но Элиот не видел снов или, по крайней мере, не запоминал их. Если какие-то картины и тревожили его ночью, они таяли с первыми лучами солнца, не оставив в памяти следа. Теперь он обнаружил другую ниточку, ведущую в царство подсознания, – галлюцинации во время эпилептических приступов.

Худощавой, подрагивающей рукой Элиот зафиксировал в тетради строчки стихотворения, а после распластался на матрасе и потихоньку стал проваливаться в беспамятный сон. Сознание угасало постепенно, как свет в комнате с кучей ламп, которые тушились невидимой рукой, один за другим опускающей рубильники. Мужчина не хотел больше ни о чем думать, да и не мог. После приступа мысли стали бессвязными, как речь младенца.

Мишель однажды высказала предположение, что потерей памяти мог послужить сильный эпилептический припадок. Такое уже бывало с Элиотом. Первый приступ эпилепсии случился у Элиота в двадцать три года. Тогда он еще жил в Уильямсбурге, ему подняли жалование, и он купил свою первую машину – Testa модели Икс. Приступ застиг его за рулем. Было начало декабря, шел дождь, асфальт был скользким, и Элиот с усиленным вниманием вглядывался в дорогу, как вдруг его мозг словно вспыхнул, в голове разверзлась пропасть, и сознание в нее провалилось. Судорога схватила тело в тиски. А затем он очнулся на больничной койке с гематомами и перемолами. Он помнил лишь желтый свет придорожных фонарей и как дождь рябил на лобовом стекле, а дворники резво кидались из стороны в сторону, смахивая капли. Подслушав разговор медсестер, он узнал, что в автокатастрофе, виновником которой он стал, пострадало еще двое: женщина и мужчина. К ответственности он не был призван, так как то был очевидный несчастный случай, но прав лишился и с тех пор пользовался общественным транспортом.