Смутили бедного парня.

– Совершенно верно, – нисколько однако не смутился тот, – надо же с чего-то начинать. Ну да меня вам, можно сказать, уже представили, мою сестру зовут Аня, а Вас?

– Очень приятно. А меня зовут Милена.

– Вы откуда?

– Я местная.

– А мы с сестрой из Великих лук.

– Давайте мы потом поговорим обо всём, – перебила Аня. – А пока предлагаю всем, кто не является девочкой, покинуть помещение, Дать нам прийти в себя, потом можно и поговорить, чайку попить. Милена, Вы одобряете?

– Вполне, – откликнулась я со всей искренностью, очень уж хотелось расстаться наконец с обтягивающими джинсами, сменить их на что-нибудь более соответствующее погоде.

С каждой минутой Аня и Лёша нравились мне всё больше. Брат и сестра двойняшки. Имеют какое-то передающееся по наследству нарушение зрения. Аня не видит с рождения, у Алёши хороший остаток зрения. Но и этот остаток в последние года два стал давать серьёзные сбои.

Если Аня мечтала освоить компьютер, то Лёша заявил, что будет учиться писать по брайлю.

– А почему ты брата брайлю не научила? – удивилась я.

Засмеялись оба.

– Да он давно шрифт Брайля знает. Сам выучился.

– Надо же было следить за сестрой. Мало ли что она там пишет у себя в железке.

– Это я во втором классе дневник стала вести, влюбилась в первый раз, а ему нужно было нос везде сунуть.

– Зачем тогда учиться?

– Да это так просто – причина, чтобы Аньку одну на курсы не отпускать.

– Тем более, что зрение он действительно теряет. А одной мне ехать совсем не хотелось.

– Да и кто бы тебе позволил?

Я никогда не слышала, чтобы два человека говорили вот так: фраза одного чётко продолжала сказанное другим. В такой отлаженности проявлялось и родство, и дружба, и мягкая ирония, и, главное, в каждом слове слышалась их огромная привязанность друг к другу.

Но самое интересное, что я совершенно не чувствовала себя ни лишней, ни чужой, как это часто бывает, когда оказываешься в компании людей, у которых давно общие воспоминания, общие друзья – всё общее, а ты как бы оказываешься сторонним наблюдателем, которому и подглядывать за чужой жизнью неловко.

С Аней и Лёшей было не так. они не просто демонстрировали, они приглашали, щедро делили со мной то, что связывало их.

Благодаря двойняшкам, у меня появилось чувство, что начало моего пребывания в центре положено, и очень даже неплохое.

Я сидела и давала сама себе страшные клятвы больше рта не раскрывать. А всё дело в преподавателе компьютерной грамотности. Раздражал он меня ужасно. Уж не знаю, как ему это удавалось, но каждый раз, отвечая на его вопросы, я чувствовала, что нечто сморозила и надо мной откровенно потешаются.

Он представился Анатолием Владимировичем. После этого и нам было предложено немного рассказать о себе.

– Екатерина Буранцева, – заговорила сидевшая рядом со мной особа, довольно низким, хотя и приятным голосом, – живу в Санкт-Петербурге уже пять лет, после того, как вышла замуж. Есть сын. Имею высшее образование, увлекаюсь бальными танцами, чтением французской классики в оригинале. Например, «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго я прочитала несколько…

Мама родная!

Вспомнилась одноклассница Вульская, Ту тоже век бы слушать, не наслушаться. Внимайте и проникайтесь. Я и прониклась, а ещё подумала не без трепета, что если учитель от всех нас ждёт подобного вдохновенного изложения, то, не знаю, как Ане, а мне совершенно точно нечем будет его удивить. Ну, учусь на массажиста, а дальше что? Может, и мне заняться бальными танцами? До таких высот как французская классика в оригинале мои мысли вознестись не успели.