Улыбающийся супергерой напомнил, что мать запрещала читать комиксы. Ему хотелось развлечений, но Матушка Сенпек, следуя родительскому инстинкту, расписала жизнь сына на годы вперед. В ее плане не было места цветным глянцевым страницам пошлого журнальчика, выпускаемого раз в месяц. Только посмотрите на развратные женские костюмы! Поймав однажды сына с другом за чтением такой макулатуры, она схватила обоих за уши и потащила в ближайший газетный киоск. Там она просунула голову в раскрытую форточку и громко высказала осунувшейся худющей продавщице все, что думает о ней, ее нанимателях и цензуре в стране. Вокруг сразу же сгустилась толпа. Мужчины и женщины, привлеченные громким криком, обступили плотным кругом киоск. Подтянулись даже с ближайшей остановки. Возгласы одобрения и поддержки Матушки вырывались морозным воздухом из прикрытых шарфами ртов. Предлагали перевернуть киоск, сжечь все мерзкие журналы и газетенки. Трое бравых мужчин в плотных пуховиках навалились на киоск и взболтали внутри продавщицу и ее пошлую продукцию. От линчевания женщину спасли двое полицейских.

Оставшись тем вечером запертым в своей комнате, когда-то бывшей комнате Матушки, маленький Марк потирал раскрасневшиеся от стыда и неожиданно твердых материнских рук, уши и благодарил небеса, что Матушка хотя бы не так религиозна, как могла быть. Иначе, стоять ему коленями на гречке или что-нибудь еще в том духе, о чем им с друзьями рассказывала Агриппина Романова, одноклассница, чьи родители жили строго в церковных канонах и требованиях Библии.

Марк за всю жизнь так и не прочитал Библию.

***

Сидя на заднем пассажирском сидении в машине инспектора, он украдкой рассматривает его униформу. Она была слишком пестрой для представителя закона, запрещающего воображение. На воротничке топырится вышивка с именем разрешенного дизайнера ― де Ениссто. Инспектор управляет автомобилем в молчании, изредка посматривая на Сенпека в зеркало заднего вида. В его черных волосах виднеется пшено перхоти. В салоне пахнет приторно сладкой жвачкой и дешевым лосьоном после бритья «Пи-13», который когда-то рекламировал Марк по настоянию своего агента. И тогда Сенпек вспоминает ее, своего литературного агента, и поступает, как поступал раньше: есть проблемы ― звонит Ильзе Матвеевне, но гудок идет за гудком, а литагент не отвечает.

В небе медленно проплывает блеклая в дневном свете реклама энергетического напитка «Вспышка». Огромная банка шипит при открывании и выплескивает пиксельные кислотно-зеленую пену и брызги на головы прохожих.

«Зарядись на ночь!» ― кричит механический голос.

За поворотом внезапно возникло здание Контроля Воображения, которое раньше занимал захудалый Соцбанк, разорившийся в прошлом году и поглощенный Единым банком. Данные паспорта Марка записали на входе, проверили наличие оружия, пропустив через высокую рамку, и отправили вверх по эскалатору под чутким руководством Мухоловского.

На втором этаже, петляя по коридору и кружась на поворотах, его вновь повели по ступеням узкой лестницы, именуемой пожарной. Наверху отделены несколько кабинок, внутри которых за круглыми столами сидят скучающие мужчины с квадратными челюстями и женщины с овальными прическами, а рядом с ними в униформе теперь не инспекторы, а регистраторы Контроля синхронно печатают на старых пишмашинках или в допотопные компьютеры с выпуклыми мониторами и лучевыми трубками внутри, словно весь КВ собирали наспех из списанной оргтехники. Возле столов на треногах огромные видеокамеры, и глаз каждой направлен в лицо исповедующегося поднадзорного. В кабинках также тумбочки и книжные полки, заполненные папками с документами, пачками бумаг, стопками видеокассет с бумажными наклейками. Там указаны имена проверенных, зарегистрированных писателей или художников, музыкантов, всех, кто стал запрещенным.