Грейс не стала развивать тему.

– Ну в общем, Мэдисон родом из фермерского городка в Миннесоте. Сбежала в Нью-Йорк, когда ей было пятнадцать, таскалась по улицам в Атлантик-Сити, попала в приют для сбежавших из дома подростков, потом обрела Иисуса – ну, как обычно, одна зависимость вместо другой – и начала петь. У Мэдисон голос ангела и Дженис Джоплин.

– Она в курсе, кто вы?

– Нет. Вы знаете, что Шанайю открыл Матт Ланж? Вот и я так хочу. Мне нравится работать с Мэдисон. Я люблю музыку, но предпочитаю держаться в тени, – по крайней мере, я так себе говорю. Мэдисон болезненно застенчива, раньше она отказывалась выступать, если я не выходил с ней на сцену. Теперь у нее это прошло, а я обнаружил, что на ударных любой становится невидимкой. – Он пожал плечами, силясь улыбнуться. В этот момент он снова стал похож на прежнего харизматичного фронтмена популярнейшей группы. – Как оказалось, не для всех.

Секунду они молчали.

– Все же я не понимаю… – пробормотала Грейс.

Рокер поднял на нее глаза.

– Я повторяю, вам не передо мной надо каяться, но, с другой стороны, не вы же затеяли тогда стрельбу из пистолета.

Джимми не ответил.

– Взять группу «Те кто» – в Цинциннати на их выступлении затоптали людей, а они ничего, пережили. На концерте «Роллингов» «Ангелы ада» убили парня, а они до сих пор выступают. Уже пару лет отчетливо ощущается всеобщее желание оставить ту трагедию в прошлом…

Джимми отвел глаза.

– Мне пора.

Он встал.

– Снова исчезнете? – спросила Грейс.

Поколебавшись, Джимми Экс полез в карман, достал визитку и протянул Грейс. На карточке значились десять цифр, и ничего больше.

– Домашнего адреса у меня нет, только мобильник.

Рокер направился к выходу. Грейс не пошла за ним. В другой ситуации она стала бы настаивать и вызвала бы Джимми Экса на откровенность, но теперь его визит потерял всякую значимость, став второстепенным звеном в общей цепочке событий. Прошлое напомнило о себе неожиданным способом, только и всего. У нее сейчас много дел поважнее.

– Будьте осторожны, Грейс.

– Вы тоже, Джимми.

Совершенно вымотанная, Грейс осталась сидеть в комнате, ощущая на своих плечах незримую тяжесть и гадая, где же сейчас Джек.

Майк и вправду сел за руль. Подозрительный азиат уехал почти минуту назад, но из этого пригорода с путаницей переулков, ведущих в тупик, одинаковыми домами и веселеньким озеленением, тянувшимся прихотливыми змеиными извивами, выходило одно-единственное шоссе.

В этой части Хо-Хо-Кус все дороги вели к Голливуд-авеню.

Чарлин за полминуты объяснила ситуацию: она выглянула в окно, заметила странного незнакомца и заподозрила неладное. Майк слушал, не перебивая. В ее повествовании были лакуны, в которые вполне могли просочиться подозрения – например, Чарлин не объяснила, зачем ей вообще понадобилось выглядывать в окно. Майк наверняка заметил несоответствия, но ничего не сказал.

Поглядывая на четкий профиль Майка, Чарлин вспоминала историю их знакомства. Она училась на первом курсе в Университете Вандербильта в Нэшвилле. Недалеко от студгородка был парк… с копией афинского Парфенона. Построенный в 1897 году в честь столетия выставки «Экспо», этот павильон считался самой точной в мире копией прославленного храма, венчавшего Акрополь. Люди специально приезжали в Нэшвилл, штат Теннесси, чтобы посмотреть, каким был Парфенон в дни своего расцвета.

Восемнадцатилетняя студентка, теплым осенним днем она сидела перед «античным» сооружением и пыталась представить себя в Древней Греции, когда сзади послышалось:

– Не получается?

Она обернулась. Майк стоял, держа руки в карманах. Выглядел он при этом чертовски привлекательно.