– Помянем Марину? – предложил Мажуев первый тост. Молча выпили.

– Вы ее знали? – спросил Пахабов , приступая к закуске.

– Конечно. Я всех знаю, должность такая. Она обращалась ко мне, когда понадобилось выправить приглашение для их сына. Сын уже взрослый, в институте учится. На каникулы приезжал в прошлом году. Да… хорошая была женщина, не скандальная.

«Верно, тихая была женщина» – я вспомнил, как приносил к ней свои авансовые отчеты по командировкам, в комнату на третьем этаже гендирекции. У нас многие, да практически все, мухлевали с этими отчетами – покупали в отелях пустые бланки с печатями и сами их заполняли, проставляя себе лишние дни проживания и завышенную плату за номер. Все об этом знали, и это считалось, чуть ли не нормой. Потом и я не брезговал таким дополнительным заработком, но «по первости» стеснялся и приносил Марине честные отчеты, где всегда указывал оставшиеся неизрасходованными деньги. Помню, как она приняла мой первый отчет, и , сидя за столом, за барьером, вздела на меня недоумеваюший взгляд. Казалось, что еще немного и она, отругав меня, начнет обучать меня , неразумного, как следует «правильно» оформлять этот финансовый документ. У нее было приятное, простое лицо зрелой женщины, бывшее когда-то красивым, но преждевременно состарившееся из-за обычных забот русской бабы. Но так ничего мне и не сказав поучительного, она направила меня по другим кабинетам , собирать подписи за неиспользованный аванс. В последствие , когда я уже перестал быть «белой вороной», она принимала от меня бумаги, удовлетворенно кивнув головой, видя, что в отчете все сходится, как надо.

Наш стол стоял у окна, и через тюлевую занавеску ярко светило солнце. Уже становилось немного жарко сидеть в свитерах, а тут еще водка, горячие бозы… Думать о предстоящем никому не хотелось, эти мысли ушли куда-то, уступив место ощущению сиюминутного уюта за столом, встав из-за которого, казалось, мы нахлобучим на себя свои куртки и шапки, и навеселе отправимся домой.

Мажуев расспрашивал Пахабова о недавней рыбалке. Тот в прошлое воскресенье ездил на Орхон в компании работяг с обогатительной фабрики. Орхон промерз до дна, только в двух лунках добурились до воды. Но наловили, и щук, и линьков.

– А наши все больше по охоте, – говорил Мажуев о консульских работниках, – Скоро на волков поедем, монголы приглашают. Консулу винтовку с оптическим прицелом подарили, чешскую, надо опробовать.

– Нет, я хоть и сибиряк, из Красноярска, но не любитель охоты. Рыбалка другое дело. А убивать живую тварь ради развлечения… нет, это не по мне.

– Ну, да – ты же врач, гуманная профессия. – Мажуев перешел на «ты»,обращаясь к Пахабову и, разливая остатки из бутылки, продолжил, – Охота на зверя, это, как схватка, понимаешь? Как на ковре. Или ты повалишь, или он тебя. Адреналин.

– Зачем вам адреналин, Сергей Николаевич? -решил встрять в разговор и я. – Судя по румянцу на вашем лице, вы – гипертоник. Вам лучше бы избегать стрессов, поменьше бы этих самых гормонов коры надпочечников.

– Так-то оно так, но с другой стороны – если отказывать себе во всем, то зачем жить?

Время шло, но как-то медленно. Вынужденное сиденье за столом начинало утомлять. Подошел хозяин заведения, спросил, не надо ли чего-нибудь еще?

– Еще по 150? Как? – обвел нас глазами Мажуев.

– Нет, не стоит. Еще дело не сделано.

– Тогда чаю. И счет принеси.

– Вообще-то чай вредно после водки – развозит. Лучше кофе. У меня друг был – грузин, в классике боролся, так он никогда после алкоголя чай не пил, только кофе.

Хозяин принес кипяток, сахар и три пакетика чая. Мы стали макать пакетики в чашки, напоминая , навеянные рассказом Пахабова о подледном лове, образы рыбаков перед лунками, дергающих наживку. Мажуев заученным движением намотал за нитку свой пакетик на черенок от чайной ложки, выдавливая из него последние капли заварки.