– Чего же? – нетерпеливо спрашивает Хлоя.
– Обаяния, конечно.
Глава 4
У него сумасшедший взгляд.
Гипнотический. Такой пугающий.
Глаза у него темно-карие. Просто темно-карие. Чистый цвет, без всяких оттенков.
Взгляд такой глубокий, что стоит в него погрузиться, и возникает ощущение, будто падаешь в неизвестность или в бесконечность.
Бездонный – вот верное слово.
То, что этот взгляд скрывает, выражает, вызывает дурноту. То, что он внушает, прячет, раскрывает. Обещает и провоцирует.
Он молчит; вот уже много минут, как он не произнес ни единого слова.
Сидит на этой допотопной кухне. Лицом к женщине, ей не больше тридцати. Коротенькая тесная маечка чудовищного розового цвета обтягивает силиконовую грудь и открывает пупок, не удавшийся еще при рождении; белые узкие брюки чуть просвечивают. Дешевые побрякушки и лак на ногтях под цвет майки. Пирсинг в правой ноздре, в левой брови, в языке. Обесцвеченные льняные волосы. Кричащий макияж.
Вульгарная – вот верное слово.
Он смотрит на нее, она с трудом терпит его взгляд. Его пресловутый взгляд.
Непереносимый.
На губах у него легкая улыбка, почти незаметная. Похоже, он над ней насмехается. Или задумал что-то недоброе. Она проводит рукой по затекшему затылку, заодно хоть на несколько мгновений отворачивает голову.
Ощущение, что этот намек на улыбку судит ее, а взгляд выносит приговор.
Он не двигается, и вроде у него даже ничего не затекло. Каменная глыба, совершенно невозмутимая.
Он ворвался к ней силой, не оставив ей выбора. Заставил сесть туда, где она и сидит, задал вопрос. Один-единственный.
Он ждет ответа и, похоже, готов целую вечность торчать напротив нее.
– Хватит на меня так пялиться! – внезапно кричит она.
– А что? Тебе не нравится, когда на тебя смотрят? Я-то думал, ты это любишь.
– Мне не нравится, когда ты на меня смотришь! Ты псих, что за дела!
– Потому что я смотрю в глаза?
– Приперся, не говоришь, не шевелишься, почти не дышишь! Ты какой-то сраный робот или что? Кто знает, может, ты вообще не коп!.. Ну да, твоя карточка чистая липа! Убирайся, или я позову настоящих копов!
Она в истерике, он неподвижен, как статуя. Он не отвечает, как если бы и так сказал слишком много. Как если бы не хотел тратить слова. Ограничивается тем, что достает из кармана свою полицейскую карточку и подталкивает ее к ней. Она разглядывает фотографию и машинально читает:
– Майор Александр Гомес… Видала я в заднице таких майоров!
По-прежнему неподвижный, он продолжает ее разглядывать, может, хочет залезть ей в череп, чтобы прочитать, что у нее в мозгах. Вот только найдется ли там хоть несколько любопытных страниц, которые стоит пробежать, или только поразительная череда пустых ячеек?
Она начинает ерзать на стуле, словно ей в стринги подсыпали чесоточного порошка. Нога отбивает какой-то ритм, пальцы вцепляются друг в друга.
Корабль дал течь, скоро затонет. Можно сказать, с неизбежностью. Гомес улыбается чуть искренней, надо же расширить пробоину.
– Тебе не стоит так налегать на кофе, – говорит он. – А главное, на кокс.
– А пошел ты, козел! – выплевывает она, жутко кривя губы.
Она не успевает ни среагировать, ни испугаться. Он уже стоит над ней, срывает ее со стула и прижимает к стене. Ее ноги не касаются пола. Надо заметить, он высокий. И силища у него просто жуткая.
Она больше не дышит, загипнотизированная сумасшедшими глазами, по-прежнему уставленными в самую глубь ее собственных.
– Не оскорбляй меня, иначе я разворочу тебе морду, поняла?
Он говорит спокойно, не повышая голоса. Она прикидывает, как бы защититься. Колеблется, прежде чем ответить.