– Побегаю еще, успею. Лучше скажите, где ваша-наша командеха?

– Подтянутся…

– Ладно, по-одождем.

– Расскажи, если не секрет: что в детском доме не стал работать?

– А… Хо-отел, чтоб Елизавета Егоровна еще на полставки преподавать историю устроила. Не согласилась.

– Отказала?

– Ну да. Сказала, что нет ва-акансии. А потом оказалось, что есть. Взяли другого.

– И как она объяснила?

– Никак. Зачем ей объяснять? «Они» нам хоть что-то, хоть когда-нибудь объясняют?

– А в футбольной школе?

– Сборище ко-оррупционеров. Тренеров обманывают с оплатой, деньги себе в карман. И я же крайний оказался. Все против меня. Я, видите ли, вношу ра-аскол в коллектив. Ну, да, не пью и не ворую с ними.

– Вообще не пьете?

– Ну, как вообще? Я независимо выпиваю, ни в какие группировки не вхожу. Сейчас в этом всероссийском ОПГ, если ты ушел из-под кого-то, тогда – изгой. С тобой все что у-угодно сделают!

На тренировку пришло шесть человек… Кошмар. Чего стоят тогда их усилия?! Зачем после газонокосилки болит спина? Зачем ноги ватные и руки гудят? Вдвоем с Павлом выкосили целое поле: трава стояла в пояс высотой, а репей заставлял косилку глохнуть, хоть плачь. И вот теперь – награда. Шесть человек! Андрей Афанасьевич улыбается, и от этого становится еще обиднее. Как-то неуместна и пафосная речь его перед нашим малочисленным «воинством». Он продолжал сыпать цитатами известных людей о силе духа и терпении, не забыл, конечно, Христа, отчего у собравшихся, не привычных к асеевским причудам, вытягивались в удивлении лица…

– Не слишком он?… – прошептал Горлов на ухо Карцеву. – При такой явке не такие речи бы толкать.

Андрей и здесь не обошелся без цитаты Ницше: «Я пришел вам помочь, а вы жалуетесь, что не хочу плакать с вами».

– Умный был мужик, верно?

«Ну да… Что тут возразишь? – подумал Горлов, не ответив. – И все-таки, где люди-то»?

Горлов и Асеев идут по вечернему городу. Андрей нервно курит, он расстроен, ему отказали в трудоустройстве.

– Да я, в общем-то, готов был. Идет волна. Везде отлуп. Вообще, кажется, все кругом до-оговорились, весь мир против.

– Прямой путь к шизофрении, – заметил Горлов.

– Не знаю, не знаю. Они же, эти управленцы-чиновники, действуют согласованно. Вся система прогнила сверху донизу, и, чтобы выжить, действуют как единый механизм, стра-ахуют друг друга. Уже несколько раз убеждался: мнение обо мне впереди меня бежит. Только пришел, а уже есть мнение, уже по-озвонили.

– Что дальше делать собираешься?

– К жене в управляющую компанию пойду. У нас шесть домов в управлении.

– Хлопотная работенка.

– Справимся. Два дома так о-отремонтировали – все завидуют. Если не воровать, все можно сделать по уму. И люди довольны, и тебе хорошо. Ты мне скажи-ка, Сергей Иванович, а что ты хочешь в этом твоем про-оекте?

– Как что? Это ж мечта. Я говорил.

– Хм… Мечта. Какая? В чем? Просто и-играть?

– Нет, не просто. Правильно играть и честно. И побеждать.

– Ага. Тогда расскажи по-оподробнее с этого места?

Горлов сосредоточился: поймет его Асеев или нет?

– Вот мы с тобой сошлись на оценке российского профессионального футбола, что это кормушка, средство для отмывания криминальных денег, куда даже не суются правоохранители… Как в РПЦ не смеют сунуться, так и в футбол. Церковь и футбол – две священные коровы. Правильно?

– Мне нравится, как ты формулируешь. Пока с т-тобой полностью согласен. И?

– Весь российский чемпионат заражен договорняками.

– Ну, не весь…

– Никакие идеи футбольные не реализуешь, потому что идет «своя» игра за пределами поля. Делят очки – делят деньги. Потому и сборная не играет, что внутри чемпионата нет честной конкуренции. И в еврокубках клубы не тянут. Игроки разучились бороться за победу.