Константин надел поданный слугой бикорн и медленно пошёл в парк.

Вот уже восемь лет, как он брат императора и наследник престола. Прошло столько времени, а воспоминания никак не оставляют. И никуда не делся страх. С детства порывистый и впечатлительный (кровь отца), увлечённый символизмом и мистикой, он часто приезжает к Михайловскому замку. Он не может заставить себя войти внутрь, но подолгу в наступивших сумерках смотрит на окна отцовской спальни. По Петербургу ходят слухи о появлении призрака несчастного Павла в этих окнах. Правда ли? Великий князь ни разу его не увидел…

Аллея парка была засажена липами, Константин помнил, как детьми они с Сашей убегали от Лагарпа удить рыбу на Малую или Большую Невку. Снасти им давал старый дьячок из Предтеченской церкви, купол которой уже показался из-за деревьев. Теперь Каменноостровский дворец был любимым дворцом императора. Александр говорил, что ему нравится здесь свежий воздух и близость воды, парк, располагающий к прогулкам, но вся столица знала, что тянет сюда императора не только любовь к уединению. По другую сторону Малой Невки располагался особняк Нарышкиных, где его брат часто проводил ночи у замужней хозяйки, Марии Нарышкиной.

Константин издалека узнал фигуру брата. Император стоял, заложив руки за спину, и задумчиво глядел на реку. Высокий красавец с умным, чуть высокомерным взглядом, Александр был одет в чёрный мундир с золотыми эполетами. Высокий воротник доходил до линии курчавых бакенбард, голова не была покрыта, и летний ветерок ворошил волосы. Он обернулся, увидев брата, и они обнялись.

– Вот смотрю на реку, – начал император, – помнишь ли, как в воду вон там, за берёзками, прыгали?

– Как не помнить, Саша? Ты и ножичком на коре похабное слово вырезал.

Они рассмеялись.

– До сих пор начертано, я проверял, – Александр положил руку брату на плечо. – Тихо здесь. И думается славно.

– Государь, что-то случилось? – генерал хорошо знал брата и по его глазам видел, что какая-то мысль тревожит Александра.

– Знаешь, а я тебя позвал пожаловаться. На твоих кавалергардов.

Константин удивлённо вскинул брови.

– Да, да, на них. Представь себе, вчера поздним вечером двое офицеров наняли лодку. Как тебе известно, полк расквартирован на том берегу, – он кивнул на реку. – Так вот, два кавалергарда причалили к окнам покоев императрицы. С собой у них была припасена не то гитара, не то бандура, сие не так уж и важно. Они прямо в лодке исполняли под окном Лизы серенаду! И недурно, кстати, исполняли, позволю заметить!

– Государь… Я… Мерзавцы задержаны? – Константин кипел от злости.

– Нет, конечно. Увидев ялик охраны дворца, эти певуны налегли на вёсла и вошли в устье Чёрной речки, ялик, преследуя их, сел на мель. Подозреваю, что не далее как завтра по Петербургу разнесётся новый анекдот.

– Государь, найдём пакостников! Кто бы ни были, невзирая на заслуги, в дальние гарнизоны поедут!

– Нет, Костя. Не будем смешить свет, – он повернулся к брату лицом, – я хочу, чтобы ты их нашёл и мне представил.

Генерал раздражённо закусил губу. Глаза его горели от ярости, но он сдерживал гнев внутри. Александр тоже прекрасно знал брата, а потому рассмеялся:

– Ну как же можно в дальние гарнизоны таких молодцов? У одного прекрасный баритон, у другого – тенор. Хочу презентовать им полста бутылок шампанского из императорского погреба.

Константин вздохнул.

– Вы слишком добры, Ваше Императорское Величество!

– Я вижу, ты ещё хочешь что-то сказать? Ну? Говори, говори, я дозволяю. Ты один из немногих, кто ещё может говорить мне то, о чём помышляет. Мне это весьма приятно, Константин. – Император улыбнулся и расстегнул ворот мундира.