– А это… Кто Димочку кормить будет? Стирать, убирать…

– Да плюнь ты на все! И с Димочкой твоим драгоценным ничего без тебя не случится. Приезжай!

– Нет, ну как же это я так вдруг поеду? – Надька, наконец, перестала плакать, и хоть сопротивлялась огорошившему ее предложению, в голосе зазвучало сомнение, которое вполне могло перерасти в согласие. – Нет, Оль… И Грозовского одного оставлять, и вообще… Нет!

– Да!

– Ну, разве что… Димка в Канаду собирается ехать через неделю… Может быть, тогда мне к тебе и поехать, все равно его месяц не будет, а?

– Вот и договорились! – обрадовалась Ольга своей победе.

– Ну, хорошо, я подумаю.

– И думать нечего! Жду тебя! Чтобы через неделю тут была как штык! Все! Целую.

Пока Барышева болтала по телефону с какой-то умалишенной подружкой, Оксана выкурила сигариллу, обдумывая забавную мысль – угораздило же ее вляпаться в эту бодягу, позировать. Додружилась…

Удивительное, видите ли, у нее лицо. Интересно, она один ее портрет нарисует или задумает серию с последующей выставкой-продажей?..

Шея от долгой неподвижности затекла, а правая рука, которую почти полчаса пришлось продержать на спинке дивана – занемела.

Зато Ольга, кажется, прониклась к ней безграничной симпатией и доверием. Оно того стоило – это позирование. Теперь все тайны барышевской семьи – ее тайны. А зная слабые места в фундаменте волшебного замка под названием «любовь», проще его разрушить. Подмыть, подточить изнутри… Сделать так, будто сам этот замок разрушился вовсе без ее участия.

– Это моя подруга, самая близкая, – прервал ее мысли голос Ольги.

Оксана затушила сигариллу в подносе с фруктами и всем своим видом изобразила чрезвычайную заинтересованность.

– Я так и подумала. Какие-то проблемы?

– Ой! – засмеялась Ольга и, махнув рукой, с провинциальной и совершенно неподобающей жене «акулы бизнеса» нежностью сказала: – Дурища такая. От ревности с ума сходит!

– У нее есть для этого повод?

– Да в том-то и дело – ни малейшего! Муж в ней души не чает, сын у них чудесный… А она вбила себе в голову чушь какую-то и мается. Ну, ничего, через неделю ко мне прилетит, я из нее эту дурь вытрясу. А ты мне поможешь. Хорошо?

«Опять нарвалась, – с раздражением подумала Оксана. – Если так дело пойдет, я скоро вместе с ней буду принимать роды у ее любимой кошки!»

– Вытрясать из кого-то дурь – мое самое любимое занятие, – с дурашливой серьезностью заверила она Ольгу. – В этом деле мне нет равных!

Ольга засмеялась, и пришлось поддержать ее смех с самым искренним и непосредственным видом.

– Я смотрю, вы уже вполне подружились! Отлично! – неожиданно громыхнул барышевский бас.

Они обе повернулись к двери и увидели его – огромного, улыбающегося и немного смущенного.

– Ой, Сережа! – бросилась к нему Ольга и, схватив за руку, затараторила со своей раздражающей Оксану непосредственностью: – Мы провели такой чудесный день! Мы вместе катались по разным злачным местам!

– Однако! – шутливо нахмурился Барышев, стараясь не смотреть на Оксану.

– Не слушайте вы ее. Все места были абсолютно невинными. – Оксана подошла к нему так, чтобы он не мог ее не видеть…

Шеф сразу занервничал и, заметив мольберт, слишком поспешно подошел к нему.

Отлично. Он, конечно, еще не на крючке, но наживку заглотил так глубоко, что выкрутиться ему не удастся, как бы ни избегал он взглядов и близкого расстояния.

Кажется, портрет его не порадовал. Похоже, он его неприятно потряс… И это тоже было подтверждением Оксаниной победы и пошатнувшегося волшебного замка.

– Это ты сейчас нарисовала? – с наигранным равнодушием спросил жену Барышев и, не дожидаясь ответа, отрешенно добавил: – Похоже, похоже…