В общем, я была довольна Цветанкой. Но, у Цветанки было два неприятных недостатка, с чем мне приходилось мириться. Одна неприятность заключалась в том, что Цветанка, разведенная пышка с двумя взрослыми сыновьями, желала познакомиться, как она говорила «с достолепным, порядочным и одиноким господином для серьезных отношений», а поскольку Цветанка часто до вечера засиживалась у нас в доме с Настенькой, то в объявлениях о знакомстве в местную газетенку она давала наш домашний телефон. Я была совсем не против, чтобы Цветанка нашла счастье в личной жизни в лице такого «достолепного, порядочного и одинокого господина», но мне приходилось оправдываться перед родителями, у кого мы в то время жили и вечерами, если Цветанки рядом не было, первой хватать вечно трелькающий телефон.

Второй недостаток у Цветанки был хуже первого. Она страшно любила готовить на всю нашу семью и у нее получались огромные кастрюли невесть чего, непонятной консистенции подозрительного цвета и едкого запаха. Настюхе я готовила сама. Уж как я не умоляла слезно Цветанку прекратить портить продукты, но няня была непреклонна, считала своей величайшей обязанностью помогать нашей семье чем может и ее стряпню с трудом проглатывал наш унитаз. Я сама-то человек в еде неприхотливый и меня нельзя назвать чревоугодником. Мне главное, чтобы еда была хорошо термически обработана и чем проще, тем лучше. Я, конечно, могу запечь мясо, курицу или ту же рыбу, но возиться на кухне с каким-то изысканным шедевром не буду и в общем-то, не подпускаю себя к кухне. Я только терпеть ненавижу вареное тесто, а так, когда меня спрашивают какую еду люблю, то я всегда отвечаю, что чужую, поскольку уважаю людей, кто потратил время на приготовление какой-нибудь вкуснотени. С макаронными изделиями у меня с детства отношения не складывались. Редко я могу есть из теста пельмени, но только домашнего приготовления. Никогда не забыть мне как в мерзлом Якутске я, Антон и Майк покупали поздним вечером замороженные пельмени в круглосуточном магазинчике «Бородино» и варили их, потому как работали до умопомрачнения без выходных. Якутские магазинные пельмени нужно было есть махом за пару минут. Если не махом, то они превращались в клейкий ком серого цвета. Все остальное я могу есть, особенно когда уставшая, злая и голодная.

Но у Цветанки то, что она готовила нельзя даже было назвать пищей, это была какая-то кухонная непристойность. Это было нечто, от чего засаривалась сантехника, а если эту непристойность вечером выносили в мусорный бак, то бездомные коты и собаки с ужасом бежали, чихая и кашляя, во все стороны.

Цветанка проработала в нашей семье где-то полтора года, после чего мы закрыли наше Интернет-кафе, распродали технику и уехали в Лондон.

Моя болгарская бабушка Бойка дважды была замужем. Что случилось с ее первым мужем она не говорила.

От первого брака у бабушки был мой отец, а от второго Атанас или Наско. Второй муж бабушки, Стойчо, моего отца, ненавидел какой-то животной злобой. Он вообще мало кого любил. Любил он только двух дочерей от своего первого брака. Своего собственного сына, Атанаса, он не замечал. Когда в очередной раз Стойчо поднял руку на бабушку Бойку, мой отец, кому тогда было пятнадцать лет, вступился за маму. Случилась безобразная драка и Стойчо выгнал отца на улицу. Бабушка Бойка не защитила моего отца, а согласилась с решением своего мужа. Мой пятнадцатилетний отец ночевал на пляже несколько дней до тех пор, пока незнакомый человек не предложил ему работу спасателя. Ивана мой отец до сих пор вспоминает добрыми словами. Иван спросил моего отца может ли он плавать, на что мой отец ответил, что да, может и какой мальчишка, живущий у моря, не может. Иван предложил работу спасателя отцу и сказал, что спасателям предоставляется общежитие. Отец проработал спасателем около четырех лет, а потом он заключил контракт с одной компанией, специализирующейся в строительстве на территории Советского Союза и уехал. Там он встретил мою маму. Стойчо я видела всего один раз. Он и бабушка Бойка жили в затхлом, прогнившем насквозь доме в центре Бургаса. Дом разрушался, стены и потолки проела плесень. Стойчо не желал чинить дом и не позволял Атанасу даже думать о ремонте. Чичо