В начале разговора с Зоей голос его звучал дружелюбно, но по мере того, как она отвечала, становился все жестче, и, наконец процедив сквозь зубы: «Психичка», он вернул мне трубку:

– Ну и пусть катится.

Я тоже злился. Потому что перенервничал и устал.

Дятел не злился, но впал в трагическое уныние и, понуро свесив голову, всю дорогу молча грыз ногти и шмыгал носом, явно ожидая утешений. Но их у меня не было.

В половине первого мы завалились к Тифону в квартиру, где с некоторого времени он жил один, и, не став заморачиваться едой, легли спать.

Мы с Дятлом в его комнате на раскладном диване, сам Тиф в материной спальне.

Проснулся я от того, что мочевой пузырь грозил взорваться. Было утро. Сунулся в коридор и услышал доносившийся с кухни разговор.

И без того хриплый голос Трифонова по утрам звучал хуже несмазанных петель. Тетя Таня, его мама, всегда разговаривала спокойным, нравоучительным тоном. Она работала учительницей, и это было у нее профессиональное.

Когда она пришла, я не слышал. Спал как убитый. А открыл глаза – не сразу понял, где нахожусь.

– Андрей, пожалуйста, я тебя умоляю, можешь сделать это ради меня? Разве я часто тебя о чем-то прошу? Юрий Романович и так терпит твое неуважительное поведение и незаслуженное отношение к нему.

– Незаслуженное? Мам? Ты че?

– Ладно, это обсуждать мы не будем, но, если отбросить все обиды, ты должен взглянуть на ситуацию со стороны как взрослый, здравомыслящий человек, которым мне хочется тебя считать, несмотря на то что ты упорно пытаешься доказать обратное. Просто представь, что ты тоже мог бы очутиться в подобном положении.

– В каком еще подобном? После того как ты свалила, я и так в полной жопе.

– Прекрати выражаться!

– И ведь ты бросила меня не по какой-то там болезни. А в полном здравии, трезвом уме и совершенно добровольно. Я точно так же остался один. Только меня почему-то никому не жалко.

– Ну что за выдумки, Андрей? Ты прекрасно знаешь, как я тебя люблю и всегда буду рядом. Неужели я не заслужила хоть немного счастья? Простого человеческого счастья?

– Ну, разумеется. А мне счастье типа не положено.

– У тебя еще вся жизнь впереди. А сейчас было бы хорошо, если бы ты пересмотрел свое отношение к Юрию Романовичу, как он того заслуживает.

– Он заслуживает хороших люлей. Жаль, что я опоздал с этим.

– Ну вот, опять начинается. Кажется, мы ходим по кругу.

– Точно. Я тебе сразу сказал, что тут без вариантов. Если бы ты попросила меня руку себе отрезать или глаз выколоть, толку и то было бы больше.

– Ну что ты за человек такой?! Я всего-навсего прошу тебя подружиться с Ярославом. Его мама больна, и жить ей осталось не так много. Отца он, как и ты, принимать не хочет. Андрей, вам по восемнадцать – это такой возраст, когда человеку все еще нужна поддержка. Ярослав может остаться совсем один.

– Ой, вот только не нужно давить на жалость. Яров – последний человек, которого я стал бы жалеть. Ты просто не знаешь, какой он. Вот хочешь честно? Я до сих пор не могу это переварить. Вот это все… Что я могу иметь отношение к этой отвратительной семейке. Все жду, что ты признаешься, что это был такой прикол.

– Это не прикол. И как бы тебя это ни огорчало, Ярослав твой брат. Понимаю, что ты удивлен, но так сложилось. Возможно, мы должны были раньше рассказать, однако прежде ни Юрий Романович, ни я, ни Ангелина Васильевна не были заинтересованы в огласке этого факта, которая никому не пошла бы на пользу.

– А сейчас типа пошла? Зашибись польза. Я раньше только Яровых ненавидел, а теперь еще и себя до кучи. Типа я тоже Яров, – он громко заржал. – Во, блин, попал.