Поэт смотрел недоверчиво.

– Вот как?

– Да, друг мой.

– Ну и?

– Подумай сам. Ты ведь знаешь не меньше, а больше меня.

– Может, Дик отказал, и Лайва…

Маран покачал головой.

– Дик не мог отказать. Земляне – гуманисты, в медицинской помощи они не станут отказывать никому.

– Даже убийце и преступнику?

– Даже убийце. Не так ли, Дан?

Дан кивнул.

– Значит, он попросил за это слишком… – снова начал Поэт, но Маран прервал его:

– Он ничего не просил. Его убрали за то, что он согласился помочь.

– Но кто?!

– Разумеется, тот, кому невыгодно, чтобы Лайва выздоровел. Похитив Дика, он не только убрал конкретного человека, но и вызвал осложнение отношений, почти разрыв с Землей и затруднил положение Лайвы до крайности.

– И кто же это? – повторил вопрос Поэт.

– Человек, который дышит Лайве в затылок. Который надеется занять его место.

– Надо выяснить расклад сил в Правлении, – предложил Дан. – Тогда мы узнаем…

– Ничего выяснять не надо, – оборвал его Маран. – Все понятно и так. Подобная операция под силу только одному человеку.

– Песта? – спросил Поэт.

– Конечно.

– Правдоподобно.

– Но правда ли? – сказал Дан с сомнением.

Маран посмотрел на него, прошел к видеофону в углу и скомандовал:

– Беллини.

И когда на экране появился помощник посла, спросил:

– Скажите, пожалуйста, к кому вы обращаетесь, если возникает необходимость во враче. В штате посольства ведь такого нет?

– Нет. Но мы обычно обходимся диагностером и прочей техникой. А для сложных случаев есть врач в центральном посольстве, в Латании.

– Как с ним можно связаться? – поинтересовался Маран.

– Вне посольства связь спутниковая. Через орбитальную станцию. Подождите пару минут, я сам вас с ним свяжу, – сказал Адриано и исчез.

Двух минут не понадобилось, Маран успел только пододвинуть к аппарату стул и сесть, когда на экране появился немолодой, седоватый, довольно хмурый мужчина, начавший немедленно разглагольствовать на тему врачебной тайны и неразглашения историй болезни. Маран терпеливо ждал, пока тот наговорится, потом миролюбиво сказал:

– Послушайте, дорогой доктор, я вовсе не собираюсь спрашивать вас об имени пациента и его биографии. Меня интересует сущий пустяк: просил ли вас накануне похищения Ричард Олбрайт проконсультровать больного. Не землянина, а торенца, конкретно бакна. Без имен.

– Просил, – буркнул тот.

– И вы проконсультировали?

– Нет. Не успел. На следующий день Олбрайт исчез, и я так и не встретился с пациентом.

– А о какой болезни шла речь? – спросил Маран небрежно, но врач на удочку не попался.

– Этого я вам не скажу, – заявил он сухо.

– Даже если от этого будет зависеть жизнь Олбрайта? – поинтересовался Маран.

– Сначала докажите мне, что здесь есть связь, – отпарировал врач, – и возможно, я…

– Возможно? – Маран улыбнулся. – Благодарю вас, доктор. Боюсь, что мне придется слишком долго доказывать вам право на жизнь здорового человека. Извините, но у меня нет на это времени.

– Эти врачи просто наказание, – выпалил Дан сердито, когда экран погас. – Они прикрывают врачебной тайной все свои капризы и пороки, в том числе, властолюбие и любопытство.

– Да ладно, – отмахнулся Маран. – Главное мы у него выведали, а остальное… Чем болен Лайва, он знает только от Дика, то есть бакнианский диагноз, а это я и без его помощи выясню в два счета, если понадобится… Вот что, дорогие мои, идите к Дану. Поэт, пусть Дан расскажет тебе об Эдуре. А я немного подумаю.

Он пересел в кресло и налил себе кофе.

Флайер завис высоко над Крепостью. Настолько высоко, что наблюдателю снизу казался б лишь точкой, сама же Крепость сверху виделась чем-то вроде гайки неправильной формы с пятнышками или пупырышками в пустой сердцевине. Но на экране крыша Центрального здания была вполне различима во всех деталях, и Маран манипулировал кнопками на пульте, подводя тоненькую стрелку к тому ее углу, над которым возвышалась смотровая башня. Установив стрелку, он зафиксировал ее положение, потом повернулся к Миту, сидевшему сзади между Даном и Навером.